Во-первых, рассматривать такие лица с маленькими ртами и носами, как лица белых, значит игнорировать долгую историю японского искусства изображать белых людей как иностранцев и чужаков с длинными носами, начиная с карикатур на коммандора Мэтью С. Перри в 1850 году до изображений американских солдат в 1960‑х. Гораздо более недавние примеры можно найти в научно-фантастическом сериале манги «Плутон» (Pluto) авторов Наоки Урасавы и Осаму Тэдзуки, в которых европейские персонажи — люди и роботы — изображаются с огромными кривыми носами. Это можно видеть в сцене из первого тома, где робот-детектив Гейшт и носящий очки профессор Хофман, находясь в лаборатории по производству роботов в Дюссельдорфе, обсуждают преимущества путешествия в Японию.

Во-вторых, рассматривать только большие голубые глаза и светлые волосы как нечто однозначно неяпонское, и даже как проявление желания приблизиться к чертам белых,— значит игнорировать частоту круглых глаз у японцев. Рассматривать изменения японских глаз, начиная от макияжа до хирургических операций, как практику, отрицающую «естественную» японскую идентичность лица во имя визуально выраженных черт белых,— значит пренебречь желаемым эстетическим идеалом, как отражением современных японских трендов в красоте, который женские персонажи манги одновременно отражают и продвигают.

Маркированные и немаркированные, и мы не имеем в виду стопки студенческих эссе о манге

Если предыдущие аргументы помогли задать вопрос и даже вызвали реакцию людей на мангу и аниме, показали, как восприятие признаков белизны становится результатом неправильно понятых идей, тогда должен возникнуть следующий вопрос: почему такие идеи остаются непроверенными? Одним из способов рассмотреть эти вопросы может быть использование аналитических инструментов, предложенных русским лингвистом Романом Якобсоном, в его концепции отмеченности, этот подход был применен к манге Мэттом Торном («Лицо Другого», 2004, доступно на <http://www.matt-thorn.com/mangagaku/faceoftheother.html>).

Хотя изначально Якобсон исследовал эту идею в отношении своего изучения лингвистического единства языков в 1930‑х годах, она также была адаптирована для исследования литературы и других форм культуры, включающих язык и визуальные знаки, например для искусства рекламы. Идея Якобсона заключается в том, что внутри системы языка существуют некоторые понятия, которые взаимодействуют на глубоком уровне. Они воспринимаются как очевидные и, таким образом, являются немаркированными.

С другой стороны, есть термины, которые имеют более определенные значения. Это достигается использованием термина, извлечённого из немаркированного термина, и таким образом термин маркируется. Быстрый способ использования идеи маркированности Якобсона может быть продемонстрирован на традиционных лингвистических примерах. Слово «принц», используемое как название сериала манги «Принц тенниса» (The Prince of Tennis) Такеши Кономи, является немаркированным, в то время как слово «принцесса», используемое в названии «Принцесса-Рыцарь» Осаму Тэдзуки, является маркирование женским. Похожим образом название манги Казуо Койке и Госеки Койима «Одинокий волк и волчонок» (Lone Wolf and Cub) содержит одновременно маркированные и немаркированные термины. Волк является немаркированным, в то время как волчонок обозначает молодого волка; все волчата являются в общем смысле волками, но не все волки являются волчатами.

Теперь ты, наверное, можешь думать: как всё это поможет нам размышлять о белизне? Это выглядит, словно маркированность и немаркированность относятся скорее к знакам, при помощи которых мы общаемся, например, к словам, которые вы здесь читаете, а не к тому, что кто-либо думает о том, что он видит на обложке манги.

Но работа Якобсона о маркированности идёт дальше лингвистических знаков. Взгляд на термины и категории, которые мы используем для понимания и передачи данных о мире, как маркированные, так и немаркированные, может помочь нам увидеть, как они вовлекаются в доминирующую социальную и культурную реальность и продуцируют её. Так происходит потому, что немаркированный термин или категория находятся в более привилегированном положении по отношению к маркированным, таким образом, они воспринимаются как естественные, отражающие реальное положение вещей. Чтобы объяснить это, мы должны вернуться к словам, выступающим в качестве примеров маркированного и немаркированного. Когда слово «человек» используется в качестве относящегося ко всем людям, как термин «человечество», это слово не имеет особого значения, связанного с полом. Также оно является немаркированным по отношению к расам людей и относится ко всем сразу. Дополнительное значение слова «человек» достигается без необходимости в дополнительных маркерах или знаках.

С другой стороны, слово «женщина» является маркированным термином с дополнительным маркером или знаком, обозначающим взрослого человека женского пола. Также добавляются маркеры со значением женского пола к другим словам. И если вам кажется, что это просто слова и это не имеет отношения к пониманию тендерных различий между мужчиной и женщиной, подумайте о маркированных выражениях наподобие женщина-врач или мужчина-медсестра. Такие термины громко говорят о традиционной гендерной маркированности профессий, в которых преобладали мужчины или женщины. Исследование Якобсоном языка, как системы знаков, показало, что маркированные и немаркированные пары, такие как человек и женщина, находятся в оппозиции, в которой в культуре свойственен перевес немаркированных над маркированными. Так происходит потому, что немаркированный термин (человек) воспринимается как идущий первым, привилегированный, отражающий реальность и, естественно, подходящий для людей обоих полов, в то время как маркированный термин (женщина) всегда будет восприниматься как вторичный, выражающий зависимость и подчинение маркированному.

Возвращаясь назад к нашим примерам из манги и аниме, подумайте о названиях наподобие «Самурай Чамплу», «Самурай Кё» и «Самурай Палач» (Samurai Champloo, Samurai Deeper Kyo and Samurai Executioner). Все они вызывают основные идеи и ассоциации, связанные с тем, что мы должны знать об историческом образе самурая. Но названия наподобие «Девушка-Самурай» (Samurai Girl Real) и «Афросамурай» (Afro Samurai) маркированы дополнительными терминами или знаками, которые вызывают специфическую тендерную идентичность — неяпонскую расовую идентичность своих персонажей, противопоставленную традиционной и естественной идентичности немаркированного японского самурая-мужчины. Говоря проще, самурай может быть женщиной или чёрным, а не только японским мужчиной. Более того, возможно, их немужская и неяпонская идентичность бросает вызов привилегированному традиционному статусу японского самурая-мужчины.

И с этой точки зрения нам нужно взглянуть на отношения между маркированным и немаркированным. Когда люди, не знакомые с мангой и аниме, видят только белых персонажей, они делают сразу две вещи. Они исходят из своего опыта преобладания белолицых персонажей в комиксах и анимации, которые они видят в преобладающе белом обществе, таком как Соединённые Штаты, Великобритания или Австралия, они воспринимают их как немаркированные, отражающие то, как на самом деле выглядят лица из мультфильмов и комиксов. Глядя на лица персонажей аниме и манги и зная, что они из Японии, они ждут, что лица должны быть визуально маркированы как японские, что им нужно выглядеть так, как выглядят японские лица. Сильный контраст между маркированными и немаркированными изображениями, который исходит из этого визуального столкновения, также показывает,