Шрифт:
Закладка:
* * *
В начале 1930‐х годов излюбленной мишенью РП стал Сталин. В одном из номеров была изображена голова вождя, насаженная на пику (1930. № 11–12), из номера в номер повторялись заключенные в рамку частушки:
Приход к власти Гитлера вдохновил Соколова на следующие строки:
Возможно, Брат № 1 первым в эмигрантской печати высказал (во всяком случае, в стихотворной форме) пожелание о пришествии Гитлера в Россию:
Пока же Гитлер не пришел, «Братчик, бей неутомимо, не давай ни разу мимо!»[478].
История отставки Соколова-Кречетова с поста Брата № 1, знаменовавшая по существу конец самого Братства Русской Правды, выглядит в изложении А. А. Вонсяцкого, ставшего, по его собственным словам, «третьим китом» Братства после смерти герцога Лейхтенбергского, следующим образом. Вонсяцкому, возглавлявшему Северо-Американский центр Братства и ставшему главным спонсором организации, в апреле 1932 года стало известно, что один из членов Верховного круга — агент ГПУ. Вонсяцкий немедленно отправился в Европу, где посетил Краснова в Сантени близ Парижа, а затем Парамонова и самого Соколова в Берлине. Методом исключения Вонсяцкий пришел к выводу, что провокатор — секретарь Верховного круга Кольберг. Однако Соколов категорически отказывался верить, что его правая рука — предатель.
Тем временем ГПУ, по мнению Вонсяцкого, решило провести «активное мероприятие» и покончить с Братством. В июне 1932 года в США отправилась делегация в составе Кольберга и парижских «братчиков» — шофера такси светлейшего князя В. Л. Голицына, якобы имевшего связи среди богатых американцев, и графа В. В. Мусина-Пушкина. Делегаты, среди прочего, намеревались заинтересовать нефтяную компанию «Стандард Ойл» планом взрыва Бакинского нефтепровода. Поначалу они избегали Вонсяцкого, а затем, при встрече, сообщили ему, что ими достигнута договоренность о заключении займов на крупную сумму. Вонсяцкий потребовал ввести в состав делегации представителя американского Центра Братства и в ультимативной форме выступил против заключения каких-либо займов без его санкции, о чем и написал Соколову, отправив копии письма Краснову и С. Н. Палеологу в Белград.
Получив одновременно письмо от Кольберга с информацией о возможности получить 1 млн долл. и о том, что Вонсяцкий чинит этому препятствия, Соколов, Краснов и Палеолог выбрали миллион. Вонсяцкий подал в отставку, уведя с собой всех членов Северо-Американского центра Братства (можно смело, впрочем, предположить, что их членство в организации было столь же виртуальным, как и миллион долларов, на дележке которого поскользнулись «братчики»). По возвращении делегации в Европу Кольберг списался с представителями отделов Братства, сообщив, что им привезена из Америки крупная сумма денег, но финансированию организаций на местах препятствует Соколов. Вывод — замена Соколова Кольбергом — напрашивался сам собой. Однако руководитель рижского отдела проинформировал Соколова об интригах Кольберга.
В этой ситуации ГПУ организует «утечку» о том, что Кольберг — агент Москвы. В Братстве разразился скандал, и члены парижского отдела (Голицын, Мусин-Пушкин и начальник отдела некий Макаров) потребовали отставки Соколова. «Парижане» выдвинули на роль руководителя члена Верховного круга начальника Прибалтийского центра постоянно проживавшего в Эстонии кн. А. П. Ливена. Соколов пытался передать руководство Краснову, но тот отказался и просил Брата № 1 не покидать свой пост. Тем временем протрезвевший от возлияний с парижскими братчиками кн. Ливен отправился в Берлин и принес Соколову повинную. Раскаявшийся грешник был прощен, и ему было поручено вернуться в Париж и изъять хотя бы часть «американских денег». Миссия, как и следовало ожидать, не была выполнена. То ли, как уверял Вонсяцкий, никаких денег из‐за океана не было привезено вовсе, то ли «парижане», если даже и получили какие-то пожертвования, не захотели делиться.
К этому рассказу, в основном верно излагающему обстоятельства дела, добавим, что принадлежность Кольберга к ГПУ, не вызывавшая как будто ни у кого сомнений, насколько нам известно, не была подтверждена документально. В обстановке склок и интриг обвинение в принадлежности к советским спецслужбам было достаточно расхожим; в то же время заметим, что серьезных агентов «органы» специально не «засвечивали». А у Кольберга, которому, судя по всему, доставались крохи со стола Брата № 1, было достаточно мотивов, чтобы попытаться изменить свое положение в организации[479].
Так или иначе, это была агония. История Братства Русской Правды подошла к концу…
* * *
Что же касается самого бывшего Брата № 1, то по иронии судьбы Гитлер «по шеям» погнал не только красных, но и самого Соколова, которому припомнили его масонство[480]. Ему пришлось покинуть Германию и перебраться в Париж, откуда он доверительно сообщал Амфитеатрову, что вынужден был прекратить «Центровую работу»:
Уже весь последний год до моего решения я вынужден был существовать под ливнем доносов, шедших как из провокаторских источников, так и просто от той презренной эмигр[антской] гнили, которая всегда рада напакостить кому угодно. «Генеральная линия» этих доносов — та же, которая была ловко подсунута ГПУ при создании против меня заговора, руками предателя Кольберга подготовленного, но выполненного уже не предателями в точном смысле, но мелкими честолюбцами, охотниками за окладами и просто узколобыми тупицами, вроде ханжи «Изюмца»[481], у кого на языке тексты из Св. Писания, а на уме разлагательство и кляуза. Иными словами — все то же «жидомасонство», о коем «Изюмец» рассылал по всему свету свои против меня циркулярные филиппики, по которым я оказался тайным служителем какого-то мирового Кагала, а созданное мною активное дело какими-то таинственными способами выполнявшим «иудо-масонские» цели. При том полном невежестве и «клюквенных» суждениях о масонстве, какое свойственно правителям теперешней Германии, такого рода сплетням и доносам уши открывались довольно охотно и, если такие сплетни и не перевешивали до конца представления о всем моем ярко-антибольш[евистском] прошлом, то все же почва под ногами получалась весьма зыбкая. (Впрочем, тамошних туземцев я тут особо не виню, ибо надо понять и их положение, когда им в уши поет всякие мерзости российская же дрянь.)[482]
