Взял ещё солонку и перечницу, полные, и всякую мелочь вроде двух полных коробков спичек. Нашёл бидон для молока, налил в него водопроводной воды и тоже убрал. В комоде нашёл шерстяное одеяло. Поискал по своему увлечению, но хозяин рыбаком не был.

Прихватив из кармана убитого парня ключи, я спустился по лестнице и открыл дверь в его квартиру. Она была пуста, родителей парня не было. А богато. Даже картины неплохие, и явно подлинники. А коллекция книг, состоящая из полных собраний сочинений Жюля Верна, Артура Конана Дойла и Майн Рида отправила меня в нирвану. Похоже, книги даже не открывали, хрустят. Правда, они на английском, но я его как родной знаю. Я забрал их все, оставив только книги на польском, которые были мне неинтересны.

Потом направился на кухню, глянуть, что тут с запасами. А запасы богатые, мне одному на месяц, даже больше. Правда, всё готовить нужно, но ничего, поставил на дровяную плиту большую кастрюлю, и пока вода закипала, продолжил обыск и поиск. Нашёл ящик рыбака, зимние снасти и разные запасы, неплохие, но не эксклюзив. Даже удочки были, и одна из них редкая, бамбуковая. Жаль, спиннинга не было.

Пройдясь по квартире, я забрал новенький патефон с пачкой пластинок, картины, а потом увидел висевший на стене в коридоре велосипед. Моё первое транспортное средство. К нему была сумка с инструментом, привёл его в порядок, смазал всё, подкачал шины. Пользуясь свободным временем, почистил свою винтовку, а то она пыльная после оружейки, и один ДП, запасные диски снарядил в одном коробе. Хватит пока.

В квартире много ценного оказалось. Хозяева не всегда печку топили, чтобы приготовить пищу, у них были свежий примус и полный бидон керосина. Взял вместе с комплектом утвари и посуды. Нашлась небольшая аптечка с лекарствами и бинтами, прибрал. Когда рыбный суп был готов (банку консервов открыл, их тут два десятка было в кухонном буфете), я поел. Нашёл полмешка муки и пожарил лепёшки на сковороде, а потом убрал в хранилище и остатки супа, и стопку из двух десятков лепёшек. Во все ёмкости залил воду и тоже убрал. Да, я всё успел.

Сапоги, которые я поставил в солнечном пятне на полу комнаты, чуть просохли. Я собрался и готов был покинуть город. Часы показывали полдесятого утра.

Выйдя из дома, я побежал. По пути мне попалась расстрелянная легковая машина. Это был старый «Форд», его шофёр лежал на баранке убитый, а из открытой двери свешивалось тело батальонного комиссара. Настороженно поглядывая вокруг в ожидании выстрела, я подбежал к авто, но, похоже, те, кто стрелял по ней, уже ушли. Причём забрали наган комиссара и оружие водителя, подсумки на ремне были пусты. А вот ящик на заднем сиденье их явно не заинтересовал. Может, и не заметили его под перевязанными пачками газет?

Я забрал и газеты (на подтирку и растопку), и ящик, в котором оказались РГД-33. Отбежав в укрытие, достал ящик и пять минут потратил, убирая снаряжённые гранаты в хранилище, а пустой ящик бросил. Потом побежал дальше.

Вдруг ударил выстрел, и пуля выбила кирпичную крошку из стены рядом со мной. Выстрел прозвучал, когда я подходил к убитому командиру, лежавшему на животе. Рядом отлетевшая фуражка, выбоины на стене от пуль. Боковым зрением я засёк движение в открытом окне дома с другой стороны улицы, отшатнулся, и пуля прошла рядом.

Вокруг стреляли, где-то рядом шёл настоящий бой, даже с пушками, но я приметил, где засел стрелок, паливший по мне из винтовки, и рванул к нему зигзагом, сбивая прицел. Подбежав к стене одноподъездного многоквартирного двухэтажного дома, я выхватил первую гранату, повернув рукоятку, привёл её к бою и резко встряхнул, чтобы капсюль пробило бойком. И тут услышал мужской крик:

– Не надо, тут дети!

Я даже хохотнул от неожиданности, меня таким бредом не провести. Первая граната улетела в один угол квартиры на первом этаже, вторая – в другой. Переждав взрывы, я подпрыгнул, ухватился за раму и одним рывком закинул тело в комнату.

На стуле у окна сидел, пуская кровавые пузыри с губ и глядя на меня с ненавистью, стрелок, одноногий инвалид, судя по форменному кителю, бывший военный польской армии, а у его ног лежал старый немецкий карабин. М-да, а дети действительно были, малолетние. Я лишь покосился на них, они в углу в кроватке лежали. Рядом лежала убитая женщина; граната, похоже, рванула у неё в ногах.

Убрав пистолет в хранилище, я снял со спины винтовку и штыком пробил сердце инвалида. Стрелок хренов, и себя погубил, и семью. Осматривать помещение не стал: бедно они жили, да и… нехорошо оно как-то. Снова взглянув на погибших детей, я поморщился и, выпрыгнув наружу, побежал дальше. Взял лишь патроны к карабину, полные подсумки были, сотня патронов плюс два в самом карабине. Глядишь, где пригодится. Сам карабин мне без надобности, ствол серьёзно расстрелян.

Я вернулся к убитому командиру и склонился над ним. Меня заинтересовали четыре предмета, бывшие на нём: планшетка, явно не пустая, кобура, тоже не пустая, бинокль, вроде целый, ну и документы нужно забрать. Быстро избавил тело от планшетки, кобуры с ремнями и бинокля – лёгкий полевой, линзы целые, я проверил. Нашёл ещё фонарик в кармане, трёхцветный. Хм, не советский, и батарейка полная. Достал документы из нагрудного кармана, переворачивать не стал, так дотянулся. Судя по петлицам, он капитан-стрелок.

Глава 25. Бой и ночной шмон

Несколько секунд я удивлённо моргал, глядя на документы. Они оказались фальшивыми. Диверсант немецкий. И тот стрелок из квартиры убил не ненавистного врага, а, считай, своего, на одной стороне они. Ха, вот ирония. Я быстро прошёлся пальцами по всему телу командира, ворочая его. Есть, в сапогах обнаружились специальные кармашки, там ещё документы. Прибрал. Остальное без интереса. А вот сапоги классные, и размер мой, стянул.

Я, кстати, был в полной форме, сидор за спиной, винтовка в руках, каска на голове, на ремне – подсумки, фляжка, две гранаты заткнуты. А сидор нужен для вида. Единственно, жалел, что скатки шинели нет, без неё в походе будет трудно. У меня есть пара шерстяных одеял, но это не то.

Я отбежал от тела командира метров на двадцать, выскочил на перекрёсток и увидел, что на соседнем перекрёстке, справа по