Шрифт:
Закладка:
Майор, раненный в плечо и уже перевязанный, искренне поблагодарил меня, и мы выдвинулись. Я шёл в головном дозоре. Всех мужиков из гражданских, их шестеро было, привлекли к переноске раненых. Когда мы уходили, здание НКВД горело: сами подожгли, что-то секретное уничтожали.
Дальше как-то так, без стрельбы и проблем, мы оказались на окраине города и направились по полю прочь, стараясь двигаться как можно быстрее, почти бежали. Видели на дороге танки, лёгкие Т-26, некоторые стояли и дымились, другие двигались к городу. Люди же радовались, некоторые даже говорили, что зря из города ушли, мол, снова советская власть вернулась. Фантазёры, больные люди, живут в сказочном мире. Ну да, вон уже отходят под огнём артиллерии, и самолёты появились.
Пришлось нам побегать, пока ближе к трёх часам дня мы не нагнали своих. Нас встретил заслон и сопроводил к штабу 43-го танкового полка 22-й танковой дивизии. Тут недалеко расположился санвзвод, и всех раненых направили к медикам, да и гражданских туда: отправят в тыл, если транспорт будет. С сотрудниками НКВД быстро разобрались, выдали машину и отправили их в тыл, парни прощались со мной, некоторые даже обнимали. А меня, опросив, отправили в сторону моей дивизии, сообщив, где стоит ближайшее её подразделение. Тут рядом совсем.
Кстати, когда мы в пути отдых устроили (детей много было, а они устают), я майору госбезопасности доложил, что нашёл убитого командира, у которого обнаружил много удостоверений, диверсант, наверное. Рассказал о стрелке-инвалиде, как закидал его гранатами. Документы передал майору, он их изучил и подтвердил: все фальшивые.
Профессионализм в майоре возобладал над усталостью, и он снял с меня показания. Я рассказал всё с момента, как покинул крепость: как спас от бандитов семью красного командира, как видел убитых у машины (документов там не было, бандиты забрали, скорее всего, для отчётности), про убитого инвалидом диверсанта в нашей форме.
А теперь бегом к дивизии, среди своих спокойнее. Может, кому покажется странным, что после стольких лет в тюрьме, с пытками и жёсткими допросами, я безоговорочно на стороне своих. По идее, я на сторону немцев перейти должен в жажде мести. Поясню: я за Родину воюю, а не за Советский Союз. Данное противоречие в этой войне было проблемой для многих бывших белых офицеров, желающих воевать за Родину, но не за большевиков. У меня, как видите, та же беда.
Отбежав в сторону, я спустился в овраг, к роднику, напился и, устроившись в кустах, стал чистить всё оружие, которым пользовался сегодня, снаряжать диски и обоймы, при этом продолжая обдумывать ситуацию, в которой оказался. Так вот, Родина для меня не пустой звук, за неё и буду воевать, а Советский Союз как государство – мой истинный враг. Сам бить его не буду, но и помогать теперь тоже не стану. Прощать – это не ко мне. А за Родину воевать – легко, да, хочу и желаю. Союз рухнет – да наплевать, главное – Родина. Вот такой выверт сознания.
А к немцам я не пойду, как бы ни ненавидел руководство Союза и само государство. Я, конечно, за столько лет серьёзно изменился, теперь я не тот циничный, злобный старикашка в молодом теле, каким был в первом перерождении, но принципы свои не нарушу. А развеяться вот так, после стольких лет тюрьмы, очень хочется. Дам свободу душе, хоть злость и ненависть сброшу, пусть не на тех, кто меня держал, а на немцев.
И ещё. Я отлично помню, кто меня охранял, кто допрашивал и кто из учёных вёл исследования. Я понимаю, что в этом мире не их копии надо мной издевались, и специально искать не буду, но если встречу, что не исключено, не смогу сдержаться, шлёпну, и с удовольствием.
Пока, сидя в овраге, я занимался самоанализом, успел пообедать, хоть и поздно было, четыре часа дня. Ел суп с лепёшками, на примусе вскипятил воду в чайнике и заварил чай, с вареньем самое то. А также почистил семь единиц оружия – пока всё, остальное не успел. Свой ДП, с которым бой вёл, и второй, найденный в оружейке, почистил от пыли и снарядил диски. Потом привёл в порядок свою винтовку, ТТ, с которым вёл бой, а также один из карабинов и два нагана, снятых с поддельных бойцов НКВД. Всё оружие зарядил и подготовил к бою.
Минут сорок на всё потратил. Причём отметил, что оружейное масло в баночке, которая была в вещмешке тёзки, подходит к концу. Надо глянуть в вещмешках диверсантов, но пока не до них было. Пулемёт я убрал в хранилище, с одной только винтовкой на плече вернулся на тропинку и бегом рванул в сторону позиций, где стояли бойцы моей дивизии. Еле успел, они уже уходили.
Нагнал, нашёл командира, сообщил ему, кто я и откуда, а тот велел бежать вперёд: остатки моего полка перед ними идут. Нагнал, начальник штаба моего полка присутствовал, он и командовал, сделал отметку, что я на месте, и отправил меня во вторую роту. У нас от полка сборный батальон остался, многие сгинули в крепости. А сейчас мы отступали, приказ на отход был. Я представился ротному командиру, молодому лейтенанту, и, включившись в строй, вместе со всеми направился прочь, как раз в сторону Жабинки, которая находилась не так и далеко.
Я успел пройти в строю метров сто, как кто-то сильно, открытой ладонью, с размаху хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидел лыбившегося ротного старшину. Мельком осмотревшись, увидел несколько знакомых лиц из взвода тёзки.
Прежде чем старшина успел открыть рот, я высказал свои претензии:
– Вы почему меня бросили?!
Его явно смутили мои слова.
– Да все разбежались, я думал, и ты утёк.
– Я в оружейке свою винтовку откопал, набрал оружия, пулемёт ручной, патроны, вернулся, а вас нет. Ненадёжные вы боевые товарищи.
Это ещё больше смутило старшину. Он похлопал меня по плечу, успокаивая, и сказал, что теперь-то мы вместе и покажем немцам. Что покажем, не уточнил.
Оказалось, из нашей роты здесь восемнадцать парней, а из командиров – старшина и два сержанта. Ну, нормально, вместе оно легче. Так и шли. Ужина не было: кухонь нет, потеряли, снабжения – тоже, так что крепитесь. По три десятка патронов на брата и по одной ручной гранате на троих.
Пока мы шли рядом
