— Как ощущается?

— Жжёт немного.

Нос Алексея склонился над баночкой, словно пахла эта гадость недостаточно сильно. А меж тем шея у Павла начала подгорать. Он посмотрел на Алексея с укором, но тот укор проигнорировал.

— Меня очень беспокоит твой голос.

Павел вздохнул и лёг обратно под два одеяла, благоухая скипидаром. Но Алексей не ушел, хлопал словно в задумчивости рукой по одеялу. Павел глянул внимательнее, какой ещё гадостью его тут собрались потчевать.

— Мне нужно с тобой обсудить кое-что.

— Что? — лёг он удачно и шевелиться совершенно не хотелось.

— Мы раньше говорили об этом, но сколько ты собираешься служить?

— Не знаю.

Голос Алексея замедлился и стал плавным. Словно не говорил, а пузыри мыльные выдувал.

— Не хотел бы ты заняться чем-то другим?

Павел молча смотрел на него.

— В этот раз ты почти умер.

— Да.

— Тебя могли поймать горцы.

— Могли.

Алексей перестал понимать хоть что-то, и снова в голову полезли лишние мысли, что быть может… быть может он неправильно понимает чувства Павла? Раньше, чем он успел подумать, с языка сорвался вопрос.

— Ты-влюблён-в-меня? — и в эту же секунду Алексей пожалел о сказанном. Но отмотать время назад было невозможно.

— Что?.. — взгляд Павла был полон удивления. Уж что-что, а такого он точно не ожидал услышать.

Алексей посмотрел на него и отвернулся. Щёки вспыхнули двумя огнями. Он затараторил поспешно:

— Забудь! Пожалуйста, забудь!

— Нет уж, — со вздохом Павле смог принять сидячее положение. — С чего ты вообще такое взял?

Алексей окончательно повернулся к Павлу спиной и сгорбился:

— Я… ты… Ты всегда сносил весь вред от меня. Я видел, как ты стреляешь. Ты сам вызвал меня тогда на дуэль, — Алексею не хотелось говорить, но не говорить не получалось, — а выстрелил в ногу. И ты, — Алексей запнулся, — ты говорил про женщин. Но ты их, кажется, избегаешь. А потом случилось… — резкие вдох и выдох вырвались из груди Алексея, — потом все стали говорить, после того случая, и я вдруг подумал…

Алексей окончательно смешался и замолк. Смотрел на руки, пальцами которых вцепился друг в друга.

Павел выслушал весь этот мыслительный поток в поисках той цепочки, что привела его глупого брата к такому вопросу. Посмотрел, как Алексей старательно отдирал заусенец и явно боялся обернуться. И решил прояснить.

— Имя, конечно, было неприятно, но не настолько, чтобы убивать тебя. Надежда на то, что простреленная нога донесет до тебя моё пожелание, была сильна. Ты слишком высокого о себе мнения, считая, что моё… отношение это влюблённость.

Голос Алексея зазвучал совсем сдавленно:

— Ты не вызывал на дуэль тех, кто звал тебя полным именем. А после того, как мы побывали в публичном доме и пошли слухи, я подумал, что, может быть, причина вызова была в чём-то другом.

— Те люди мне никто. Я и не ждал от них понимания к моему имени.

Где-то под слоем неловкости, стыда, смущения и вины Алексей почувствовал радость.

— Ты не прикоснулся к тем девушкам. А многие, в том числе и офицеры, признали бы, что они были очень красивы. И ты снёс все побои и не обвинил меня. Хотя, — шёпотом, — кажется, я тебя раздражаю, но ты не отстранился от меня

— Этих девушек валяла большая часть моих сослуживцев. Их красота не стоит болячек, которых в них можно наловить. Я сам предложил такой прекрасный план. Таких последствий я не ожидал. Но они случились.

Алексей смотрел, стараясь разобраться, хотя больше всего хотелось исчезнуть со стыда или хотя бы спрятаться от чужих глаз:

— Это было глупо. Я не должен был предполагать подобное.

— Возможно. И я в тебя не влюблен.

— Уже нельзя просить тебя сделать вид, что никакого вопроса не было?

— Нельзя.

— Ты сказал, что не ждал от других понимания. Значит ли это, что я всё-таки что-то значу для тебя? Значил… — сказано было тихо и практически себе под нос.

Немного нервно Павел пригладился.

— Иначе бы я ничего не ждал?

Алексей реакции Павла не видел, но поверить было страшно. Подумать только, и когда он чего-либо так боялся? Поверить хотелось, но Павел говорит слишком уклончиво и неопределённо. Алексей вздохнул и обернулся.

— Я всё разрушил?

— Я не знаю, Алексей. Что ты вообще хочешь услышать от меня?

— Что ты признаёшь во мне брата. И сможешь просить о помощи, — даже громко дышать было страшно.

Павел почти что с тоской подумал о том, за что ему это. Он намазал шею скипидаром и лёг спать под двумя одеялами не для вот этого вот…

— Мы с тобой братьями не росли, хоть и являемся единокровными.

Алексею стало больно, но лицо он удержал:

— Тогда хотя бы проси о помощи.

Внимательно посмотрел на свои руки.

— Знаешь, я всегда мечтал, что у меня будет самый лучший старший брат. Который будет идеален во всём. Который бы покрывал шалости, дал бы потрогать настоящую саблю, катал на плечах и садил бы на своего боевого коня. С которым я мог бы быть «слабохарактерным» и «неудавшимся сыном», — Алексей водил пальцем по ладони. — Сейчас я хочу, чтобы ты был в безопасности. Чтобы мог делиться своими страхами и бедами. Чтобы мы могли вместе пить вечером чай. Чтобы ты мог предлагать читать свои книжки и смеяться со мной. Я не знаю почему, но ещё раз искать тебя в горах я не выдержу.

— Да, не потянул я на твой идеал, — Павел смотрел задумчиво, обдумывал услышанное.

Алексей открыл было рот, чтобы сказать, что Павел всё совсем не так понял, он не то хотел сказать, но промолчал.

— Кое-что из последнего мы даже делаем. Из того, что ты перечислил.

Алексей поднял на него взгляд и встретился глазами с Павлом. Павлом, который всегда избегал признаваться в чём-либо.

— Ты не скажешь прямо?

Павлу невероятно сложно было бы признаться в чём-то таком, просто невыносимо сказать это словами, ведь если скажешь, оно как бы будет уже совсем настоящее, а если случится что-то вроде ведра воды в кровать — то будет втройне обидней, поэтому он отвел взгляд от словно ищущих и настойчивых глаз Алексея. Но тот осторожно потянулся погладить его по голове:

— Если захочешь, я