немка. Спецпереселенка. К ним в бригаду парнишка поступил, когда дерево начало на него падать, растерялся, Марта успела его оттолкнуть, а сама…

– Нельзя ли потише? Вы так гоните.

– Дорога каждая минута.

– Она, наверное, ударница, раз вы так о ней заботитесь?

– Была. Даже медалью наградили, правда, потом отобрали.

– За что?

– Угодила в тюрьму.

– Давно это было?

– Давно. Марта после этого успела еще пять лет отсидеть.

– Что такое она совершила?

– Да тут такая любовная история. Вам, наверное, будет неинтересно.

– Еще как интересно.

Выслушав историю любви Алексеева и Марты Франц, Гуревич долго молчал, а потом заявил:

– Такая женщина должна жить, должна дождаться мужа, иначе зачем все эти мучения? Прибавьте скорость, дорога каждая минута.

Встречала Гуревича Татьяна Ивановна, раздеваясь, хирург спрашивал о состоянии пациентки и заодно отдавал указания…

Ножигов остался в коридоре, вскоре к нему присоединились Мария с Николаем, Хорошев, Бердников, растерянный Кун, спецпереселенцы.

Гуревич вышел в коридор, пальцами показал. что хочет папиросу. Ножигов достал пачку «Беломора», спички, прикурил папиросу и подал Гуревичу. Тот жадно сделал несколько затяжек:

– Я сделал все, что мог, дело за ним, – поднял Гуревич палец вверх. – Как решит Он. Надо ждать.

Уже сидя за столом в квартире Ножигова, Гуревич сказал:

– Я прооперировал тысячи больных и никакой души не видел, но есть что-то такое, что помогает некоторым безнадежно больным выжить. Думаешь, этот не жилец, глядь, начал поправляться. Другому сделаешь операцию, вроде жить ему и жить, а он раз и ушел. Вот так и с Мартой, она на грани жизни и смерти. Нужно что-то такое, чтоб перетянуть ее к нам. Я вижу, вам небезразлична ее судьба.

– Я сыграл в ее жизни не совсем хорошую роль… И хотелось бы, чтоб она дождалась мужа.

– Хотите себя реабилитровать?

– Это невозможно. Время не повернешь вспять, и это страшно.

– Странно слышать такие слова от человека вашей профессии. Я ведь тоже совсем недавно вернулся, скостили наполовину. Да… Ладно, я в больницу, заночую там.

– Я вас подвезу.

Рано утром Ножигов был в больнице. Гуревич вместо приветствия, спросил:

– Вы не знаете, какого Семена она зовет?

– Сына, только он живет отдельно, так получилось. Тут тоже целая история.

– Знаете, Леонид Мартынович, может, сын и есть тот человек, что может удержать Марту на этом свете. Такие случаи бывали, когда присутствие близких, помогало вытаскивать умирающих с того света. И не думайте, что это бред старого человека.

– А как Марта узнает, что приехал сын?

– Ему будет достаточно взять ее за руку.

– Борис Соломонович, вы не сможете подождать еще часа два? За это время я доставлю сюда сына, а уж потом отвезу вас в райцентр

– Пожалуйста. Делайте все, что нужно.

Ножигов ехал на конный двор. Если Гуревич уверен, почему бы не использовать этот шанс, хотя сам Ножигов в этом сомневался.

Хорошева он застал за чинкой упряжи:

– Ты ездил с Мартой в наслег, знаешь, где живет ее сын. Собирайся, поехали.

– Это че, арест?

– Какой в жопу арест. Кому ты нужен? Едем за Семеном, хирург считает, сын может удержать Марту на этом свете.

– Как это?

– По дороге объясню.

И снова Ножигов так гнал, что машина несколько раз катилась по льду боком, готовая вот-вот перевернуться.

В дом Прокопьевых Ножигов не пошел:

– Иди один, я здесь подожду. Зачем зря людей пугать. Не знаю, что ты будешь говорить, но мальчик с нами должен поехать.

Хорошев сразу заметил испуганные лица хозяев:

– Не бойтесь, он у меня за шофера. А дело у меня к вам такое. Марта умирает.

– Ой! – схватилась за голову Ульяна.

– Марта без сознания и постоянно зовет Семена. Очень хороший хирург из райцентра сказал, спасти ее может только Семен. Надо ему поехать с нами в больницу и подержать Марту за руку, она почувствует близкого человека и не захочет умирать. Объясните ему это. Если он не поедет, Марта умрет.

Выслушав Ульяну, Семен наотрез отказался ехать. Эти русские хитрые, прислали милиционера, чтоб напугать отца с матерью, а тетя Марта совсем не больная. Отвезут его и больше не отпустят в наслег. Однако Ульяна заверила, никто его там насильно удерживать не будет, как только тетя Марта выздоровеет, так его сразу привезут обратно. Надо ехать, спасать человека. Люди должны помогать друг другу. А то будут про них говорить, что Прокопьевы плохие люди. А разве мы плохие?

Семен не хотел, чтоб про них так говорили, и согласился ехать.

Прохаживающегося, возле машины Ножигова заметили и соседи Прокопьевых. И когда Хорошев повел Семена к машине, все ахнули. У Ульяны отобрали сына! Но когда милиционер, как взрослому, пожал руку Семену и усадил рядом с собой на переднее сиденье, соседи удивились, происходило что-то непонятное.

А Семен впервые ехал в машине, был горд этим и в то же время боялся того, что его ждет.

Думал, подвезут к дому тети Марты, но остановились возле больницы. Встретил их седой старик с бородкой и удивленно спросил:

– Это что, сын Марты?

– Сын, – заверил Ножигов.

– Да, что-то Мартино есть… Татьяна Ивановна, халатик бы мальцу…

Семену надели халат, который волочился по полу, и завели в палату. И только тут Семен понял, его не обманывают. Тетя Марта лежала на кровати, голова и плечо перевязаны, на плече виднелась кровь, глаза закрыты. Старик подвел Семена к кровати, подвинул стул:

– Садись.

– Он не понимает по-русски, – пояснил от двери Хорошев.

– Значит, будем говорить по-якутски. Олорун.

Семен сел, вгляделся в лицо Марты, и услышал, как она дважды прошептала: «Семен, Семен» – словно звала его.

Мальчик понял – эта женщина ему не чужая, и испугался, вдруг он не сможет ей помочь.

– Возьми ее за руку, – по-якутски попросил Гуревич.

Семен осторожно схватился за ладонь Марты и увидел, как на ее лице появилась едва заметная улыбка, и слово «Семен» она произнесла иначе, словно не звала его, а говорила с ним.

– Ну вот, что и требовалось доказать, – потеребил бородку Гуревич, – жить будет ваша Марта. А теперь, Леонид Мартынович, мне пора в райцентр.

– Конь у крыльца, – Ножигов положил руку на голову Семена. – Давай, сынок, держи мать. Татьяна Ивановна, поприглядывайте за ним, покажите, где туалет и прочее, я потом подъеду, поесть ему организую.

– Да что мы сами не сможем его накормить?

– Но я все равно заеду.

Семен остался в палате один. Почему все говорят, что тетя Марта его мать? И мама сказала, и папа. Он уже понял, никто насильно его удерживать здесь не хочет, все лишь желают, чтоб он помог вылечить тетю Марту. Доктор сказал, что он единственный родной человек, и только он может спасти