Через несколько минут пёстрая тушка превратилась в кучку тщательно обглоданных косточек. Алекс не успел моргнуть, как исследовательский инстинкт буквально швырнул его к этой самой кучке. Биолог с горящим взором удачливого исследователя принялся собирать кости жабы в специальный пакет.

Варм, невозмутимо посмотрел на странное поведение Предка, затем философски пожав плечами, сделал Алексу приглашающий жест рукой:

- Идём, надо быстро освежевать тушу рогача, а потом пожарить мяса. Скоро подъедут мои друзья, и моя жена, их нужно накормить, - сказал Варм Алексу, и направился к Буцефалу. – Затем, полуобернувшись, добавил как бы, между прочим: - У рогача и костей больше…

Троп, изогнув длинную шею, неспешно жевал ногу перекинутой через него туши рогача. Увидев направляющегося к нему хозяина, умное животное поняло, что пиру пришёл конец, и, изловчившись, оторвал от бедра свисающей с его спины туши, большой кусок мяса. Варм, заметив уловку Буцефала, отнял у него добычу, и, бросив мясо Глоту, сказал, обращаясь к своему скакуну:

- Где ты был, мой верный друг, когда на меня дикий Глот напал? Если бы не наш новый спутник, искать тебе нового хозяина! – И принялся стаскивать с тропа частично объеденную добычу.

Взвалив тушу на плечо, Варм направился поближе к огню, туда, где два костра давали больше света. Проходя мимо спящего Виктора, он на секунду остановился, мельком взглянув на ещё одного Предка, и направился дальше. Свалив рогача на землю, он обернулся к Алексу, и снова позвал:

- Ну, что сидишь?

Алекса сначала покоробило фамильярное обращение аборигена, но затем, он даже обрадовался, что так быстро стал одним из них. Встав с бревна, парень направился к мужчине, который, ловко отрезал травоядному животному голову, и, сделав несколько надрезов на его теле, принялся быстро сдирать с него шкуру.

При виде большого количества крови, Алексу пришлось отвернуться, так как у него немедленно начались спазмы желудка, и с аппетитом съеденные жабы, срочно запросились наружу. Охотник это заметил, улыбнулся, и, покачав головой, ловко продолжил своё занятие.

Прошло чуть больше получаса, как туша рогача была разделана. На деревянном настиле, сооружённом из веток деревьев, лежали аккуратные полоски мяса. Алекс живо представил их исходящими мясным соком над костром, и, забыв о недавней дурноте, снова захотел есть.

Всё это время, Копатель вился вокруг вновь прибывшего, и взахлёб рассказывал последние события, произошедшие со времени начала извержения, которое застало его в гостях у клана Шестинога. Едва услышав, что старик последним видел членов клана его друга, Варм перестал выделывать шкуру рогача, и попросил Копателя рассказать подробнее, что стало с женами Шестинога и его детьми.

Старые знакомые уселись на землю, и Копатель поведал о том, как начали рушиться своды пещеры, служившей домом семье Шестинога, как большие валуны падали с неба, и почти все, находившиеся в это время снаружи женщины и дети погибли. Рассказал, что среди погибших оказалась и одна из рабочих жён с единственным сыном. Как Вельма, любимая жена Шестинога, бросилась в загон для свинбаров, чтобы спасти ещё не признанного, но пока уцелевшего брата - близнеца погибшего мальчика. И как по её крикам, доносившимся из загона, а также по свирепым звукам, издаваемым напавшей собакой – кормилицей, все подумали, что женщина погибла. Затем, спешно подгоняемые нарастающей паникой и обжигающими кусками, летящими от сотрясающегося вулкана, люди покинули обжитое место, и начали долгий и утомительный спуск в долину.

Варм внимательно слушал, и всё больше хмурился, он думал, как расскажет своему другу о гибели его клана, а особенно, о гибели любимой Вельмы и сыновей. Как скажет Агайе, что у неё нет больше матери!?

Смерть часто приходила в их семьи и уносила детей, родивших женщин, охотников, погибших в неравной схватке с хищником или в межклановой стычке. Но когда умирали сразу все! — такое случалось крайне редко и было, конечно, ужасной трагедией.

Алекс, который увидел явную заинтересованность аборигена в судьбе известного ему клана, на время забыл о перспективе второго и более сытного ужина и с интересом слушал рассказ старика. Кое-что из услышанного для него было тоже до сей поры неизвестно, к тому же он не мог понять, почему Варм так переживает за погибший клан. А ещё Алекса так и подмывало внести кое-какие поправки в повествование старика, но он счел неприличным перебивать рассказчика, поэтому решил подождать окончания повести.

А тем временем Копатель описывал дальнейшие события. Он поведал сидевшему с окаменевшим лицом охотнику, как начавшая изливаться из разверзнувшейся раны земля, ее горячая кровь широкой рекой потекла вниз по склону горы, настигая уставших людей, и как неожиданно с неба пришло спасение на странном, блестящем, как луна, летающем доме. Как его острый, превращающий в пыль каменистую почву луч взрывал склон горы, замедляя течение огненной реки, и как позже часть людей была спасена: несколько женщин, детей и он — Копатель. Старик повернулся в сторону сидевшего неподалеку Алекса и, переведя взгляд снова на Варма, сказал:

— Это он и его друг, спящий у костра, — это они заставляли летать дом и они спасли этих женщин