которую ты стянула у церкви, – заметил я, сворачивая старую ткань и засовывая в карман плаща. Она была тонкая, очень тонкая, и сверток получился совсем никакой. – Может, те, кто исследовал ее, ошиблись и у церкви фальшивка?

– Но я думала, что она обладает силой, – возразила Вальмон.

– Обладает, но не такой. – Пальцы до сих пор покалывало от прикосновения к ткани. – Кроме того, это вопрос веры. Если достаточное число людей будет верить, что фальшивка – настоящая плащаница, может, это придаст ей силу.

– Похоже на жульничество.

– Кто бы говорил.

Анна вскинула голову.

– Дрезден! – прошептала она.

Несколько секунд спустя я услышал шаги. Мое сердце грохотало в груди. Я успел схватить нож и сунуть в рукав плаща, а потом тихо переставил чашу в середину алтаря. Все равно что прикоснулся к оголенному проводу. Кожу на руке покалывало, волоски на теле встали дыбом.

Я с трудом подавил дрожь. Полсекунды спустя появился Никодимус, за которым тащились Майкл, Ханна Эшер и геносква. Эшер несла мой посох, руны на нем постепенно тускнели. Она выглядела усталой, но довольной: один туго набитый рюкзак висел у нее на спине, другой она волочила за собой, словно ручную кладь в аэропорту.

– Ну вот, – с облегчением сказал Майкл, завидев меня. Насколько я понял, он так ничего и не взял. – Слава Богу.

Я помахал им рукой, чтобы нож провалился глубже в рукав.

– Сюда. Мы его нашли.

Они спустились на арену. Никодимус недоверчиво щурился.

– Дрезден. Ты нашел Грааль?

– Я велел Вальмон проверить этот алтарь на предмет ловушек, и она говорит, что все чисто, – правдиво ответил я. – Я сам только что осмотрел его.

– Почему ты там оставил свой посох? – хриплым голосом спросил Никодимус. – Отвлекающий маневр?

– Подумал, что по нему вы сможете нас отыскать, – соврал я. Взмахнул рукой и шагнул в сторону, открывая чашу. – Та-да!

Мгновение Никодимус пристально смотрел на меня, затем перевел взгляд на чашу, стоявшую на мраморном алтаре. Я почти видел, как крутятся колесики в его голове. Расширившиеся глаза Майкла тоже метнулись к чаше.

– Это он? – спросил Майкл. – Действительно он?

– Эта штука настолько мощная, что у меня гудят зубы, – ответил я. – Да, думаю, это он. – Я повернулся к Никодимусу. – Вот твоя чертова чаша. Давайте упакуем вещички, добудем Грею его долю и быстро сделаем ноги.

Никодимус медленно обошел алтарь, изучая мраморную глыбу. Его тень жадно извивалась и ерзала на полу. Я брезгливо сделал шаг в сторону, чтобы она, не дай бог, меня не коснулась. Ну и гадость!

– Знаю-знаю, ты давно мечтала наложить лапы на мой посох, – сказал я Эшер, пока Никодимус разглядывал алтарь. – Но я предпочитаю сам играть на своем инструменте. Чародеи такие странные.

– Да уж, не повезло так не повезло. – Лицо ее было раскрасневшимся, возбужденным. – Тут ты меня поймал. И ответить-то нечего.

– Да, я такой, – кивнул я.

Она небрежно швырнула мне посох, я потянулся за ним и едва не выронил. Было чертовски трудно ловить посох правой рукой и одновременно удерживать левую согнутой, чтобы нож не выскользнул из рукава.

Лезвие стукнуло по алюминиевой шине.

Никодимус резко поднял голову.

Мгновение его глаза смотрели на меня, темные и непроницаемые.

– Мисс Вальмон, – тихо произнес он, – возвращайтесь к нашим. Встаньте на страже и скажите Грею, что он может забрать свою долю.

Вальмон помедлила, глядя на меня.

Здесь она была помехой. Если я смогу отправить ее в безопасное место, Никодимусу будет сложнее использовать Анну против меня. Кроме того, чем дальше друг от друга окажутся артефакты, тем лучше.

Я кивнул, и Вальмон тихо направилась к вратам.

Майкл подошел ко мне и резко наклонил голову, разглядывая изваяния.

– Гарри, тебе не кажется, что эта фигура похожа на Молли? – спросил он.

Вот дерьмо! Именно этого нам сейчас и не хватало.

– Пф-ф, – отозвался я. – Что? Нет. Ерунда. Разве что совсем чуть-чуть. Такие лица часто встречаются.

Он сжал губы и посмотрел на меня.

– Ты можешь не отвлекаться? – спросил я его. – Мы заперты в Подземном царстве, нам угрожает легендарное греческое божество. Пожалуйста, сосредоточься.

Майкл продолжал смотреть на меня.

Проклятье, только не сейчас. Анна уже далеко. Грей будет занят своей долей. Против меня и Майкла остаются только Ник и геносква.

Я бы рискнул.

Но какое при этом раскладе место Ханны Эшер? Она даст хороший шанс любой стороне, которую выберет. Я ей нравлюсь. Но Никодимус спас ее от саламандры, и она согласилась быть частью его команды, не моей. Если она придерживается наемнической позиции Вязальщика, то поддержит Ника, не меня. Я напряженно пытался придумать, как переманить ее на свою сторону. Но – увы.

Проклятье!

Возможно, не следовало ей отказывать. Особенно после того, как ей отказал Вязальщик. Вдруг это имело бы значение.

Хотя кто знает? Я растерял практику. Возможно, это лишь снизило бы мои шансы.

Что-то грызло мой мозг изнутри – предчувствие, имевшее отношение к Эшер, но слишком смутное, неоформленное.

Сейчас Никодимус напряжен и сбит с толку. Если не поспешу, момент будет упущен. Пора действовать.

– Ты не мог бы поторопиться? – спросил я Никодимуса. – Я не хочу, чтобы меня сожрал заживо трехголовый пес или чтобы на меня набрела тень горгоны Медузы только из-за того, что ты, как и положено Злому Боссу, решил поторжествовать на своем пиру. Я же сказал, мы все проверили.

– Если не возражаешь, я бы хотел лично в этом убедиться, – ответил Никодимус, вновь принимаясь осматривать алтарь.

– Боже, ну сколько можно! – вздохнул я. – Мэб, конечно, та еще мерзавка, но слово свое держит. Она пообещала, что я помогу тебе забрать чашу и вернуться обратно, если ты не будешь устраивать против меня пакости. Именно это я и намерен сделать. Здесь никакой опасности. Честное бойскаутское.

Никодимус продолжил медленно кружить вокруг алтаря.

– Теперь ты вдруг сделался осторожным, – продолжал я его подначивать. Положил посох на сгиб левой руки и подцепил Грааль.

Рука Никодимуса дернулась к мечу, его глаза сузились, а я стоял и безмятежно подбрасывал чашу на ладони.

– Видишь? Никаких ловушек. Это тебе не киношка про Индиану Джонса.

Никодимус застыл на месте, но тень его растеклась по арене и достигла середины дальних рядов амфитеатра. Ее края яростно раздувались, как капюшон у кобры. Чертовски огромной кобры.

Мой желудок кувыркнулся внутри, но я этого не выдал ни жестом.

– Ты ведь пришел за этим? – тихо спросил я. – Ради этого умерла твоя дочь. Как ты думаешь, если я его уроню, он разобьется?

– Дрезден, – произнес Никодимус. В его голосе не было шелка – только ржавый металл.

– Мне кажется, сила притяжения здесь несколько больше, чем снаружи, – сказал я. – Ты