Той ночью Виоли идет с Леопольдом в комнату, в которой остановились его братья, и находит Гидеона и Рида уже в ночных рубашках, хотя они и не спят. Гидеон лежа в постели читает книгу с фривийскими легендами, а Рид сидит, скрестив ноги, на полу у камина, окруженный полудюжиной листков бумаги, исписанных рисунками, содержание которых Виоли не может разобрать.

Гидеон первым замечает Леопольда, закрывает книгу и выпрямляется. Его голубые глаза блестят.

– Леопольд! – говорит он, чем привлекает внимание Рида.

Леопольд подносит палец к губам, давая им знак говорить тише, пока Виоли закрывает дверь. Затем он садится на край кровати Гидеона и жестом приглашает Рида подойти ближе. Виоли держится в стороне, наблюдая и слушая, как он объясняет мальчикам, что они покинут дворец сегодня вечером, но без него.

– Мы возвращаемся к маме? – спрашивает Рид, нахмурившись.

Леопольд бросает на Виоли напряженный взгляд поверх его головы, и она думает о том, в каком же незавидном положении он оказался. Для Гидеона и Рида их мать совсем другая. Это женщина, которая вытирала им слезы и укладывала в постель, рассказывала истории и пела колыбельные.

– Нет, это небезопасно, – говорит Леопольд, вместо того чтобы попытаться объяснить, почему это так. – Вы пойдете с Виоли, – добавляет он, кивая ей.

Оба мальчика поворачиваются, чтобы посмотреть на нее.

– Я знаю тебя, – говорит Рид, хмурясь. – Ты была во дворце, в Кавелле.

Виоли открывает рот, чтобы ответить, но Леопольд опережает ее.

– Виоли была подругой Софи, – говорит он. – Она собирается отвезти вас еще к одному нашему другу – лорду Савелю.

Имя, похоже, не вызывает у них никакого узнавания. Виоли предполагает, что даже если их пути с лордом Савелем пересекались, то это было очень давно, и они, должно быть, были еще совсем детьми.

– Он живет на Сильванских островах, – продолжает Леопольд. – Я очень завидую – погода у вас там будет куда лучше, чем у меня здесь.

Виоли слышит в его голосе показную беззаботность и понимает, что, как бы он ни хотел осуществить этот план, снова прощаться со своими братьями ему очень тяжело.

– Тебе не нужно будет завидовать, если ты тоже поедешь, – говорит Гидеон.

– Я не могу, Гид, – говорит Леопольд, качая головой. – Я обещал Софи, что помогу Дафне, и я должен довести все до конца. Но когда здесь будет безопасно, мы снова увидимся. Я обещаю.

Виоли отводит глаза. Леопольд обнимает своих братьев, тихо говоря им слова, не предназначенные для ее ушей. Затем он велит им переодеться в самую теплую одежду, которая у них есть. Упаковывать нечего, так как они приехали ни с чем, но Виоли не сомневается, что у Руфуса достаточно денег, чтобы по дороге он купил им все, что нужно.

Пока Гидеон и Рид переодеваются, Леопольд и Виоли выходят в коридор, но юноша продолжает молчать.

– Лео… – начинает Виоли, не зная, что сказать. Она понимает, что лучше не обещать ему, что когда-нибудь он снова увидит своих братьев, но все же ей хочется сказать именно это.

– Пожалуйста, не пытайся убедить меня пойти с ними, – говорит он тихим голосом. – Я уже близок к тому, чтобы согласиться, но не могу.

– Нет, – соглашается Виоли. – Ты прав – у тебя больше всего шансов переубедить Дафну. Она уже почти готова. Не думаю, что она отпустила бы твоих братьев, если бы это было не так.

Леопольд смеется, но звук получается резким.

– Она отпускает их, потому что не доверяет сама себе и думает, что может их убить, – говорит он. – И потому что она не хочет рисковать моралью Клионы, которая, видимо, еще слабее, чем у нее.

Он прав. Виоли знает, что он прав, но она не может не думать, что еще две недели назад Леопольд не увидел бы этой правды.

– Я защищу их, Леопольд, – говорит она мягким голосом. Она кладет руку ему на плечо и слегка сжимает. – Я обещаю тебе.

Леопольд смотрит на нее, и его темно-синие глаза почти светятся в темноте.

– Спасибо тебе, Виоли, – говорит он. – Я бы не доверил их никому другому.

Когда Гидеон и Рид выходят из своей комнаты, одетые в толстые плащи и сапоги, они прощаются с Леопольдом, и Виоли выводит их из дворца в сторону конюшни. Руфус уже ждет с четырьмя лошадьми, оседланными и готовыми к дороге.

Беатрис

У Беатрис слишком много забот, чтобы тратить время на мысли о Николо. По крайней мере, так она говорит сама себе. У нее есть сила снимать звезды с неба, и одна из них каким-то образом появилась снова! Она до сих пор ничего не слышала от Найджелуса! Она готовится к тому, чтобы убить не просто императрицу, а свою же мать! Она должна найти способ вызволить Эмброуза из подземелья! Николо не должен занимать место в ее мыслях, но вместо этого он начал проникать в ее разум так часто, что она начинает сомневаться, покидал ли он его вообще.

Намеренно он это сделал или нет, но его короткое письмо задело ее за живое, и единственное, что раздражает ее больше, чем та единственная строчка, – это тот факт, что она все еще о нем думает.

Из окна своей спальни она наблюдает за закатом и звездами, мерцающими на чернильно-темном небе. Вдруг по ее спине пробегает дрожь. Вот оно – то чувство, которое она уже дважды испытывала в Селларии, но не понимала. Теперь она знает, что это звезды взывают к ней, чтобы она использовала свою магию. Вызов это или нет, но ей нужно поговорить с Найджелусом.

Когда ближе к полуночи Беатрис направляется в лабораторию Найджелуса, то делает это еще осторожнее, чем прежде. После ареста Эмброуза она чувствовала себя ужасно неуютно, задаваясь вопросом, как много ее мать знает о нем и о его связи с ней и Паскалем. Она выбирает более длинный маршрут, используя несколько скрытых проходов, которые она, Софрония и Дафна обнаружили в детстве. Она огибает углы, затем резко останавливается, прислушиваясь и присматриваясь к любому звуку или тени, но никто не появляется. Она понимает, что за ней никто не следит, и почему-то это знание вызывает у нее еще большее беспокойство.

Когда она, наконец, толкает дверь в лабораторию Найджелуса, то находит помещение в полном беспорядке. Если раньше на столах не было ничего, кроме оборудования или пары книг, которые эмпирей использовал в данный конкретный момент, то теперь все оборудование отодвинуто в сторону и