кресте и из обоих сотворил в Себе одно. Церковь также всегда помнит о словах апостола Павла о сродниках его, "которым принадлежит усыновление, и слава, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетования; их и отцы, и от них Христос по плоти" (Рим. 9, 4–5), Сын Девы Марии. Она помнит также, что в иудейском народе родились апостолы, опора и столпы церкви, как и большинство первых учеников, возвестивших миру Христово Евангелие. По свидетельству Священного Писания, Иерусалим не узнал времени своего посещения. Иудеи в большинстве своем не приняли Евангелия, а многие из них даже воспротивились его распространению. Тем не менее, согласно Апостолу, ради своих отцов иудеи доныне остаются любезными Богу, Чьи дары и призвание непреложны. Вместе с Пророками и с тем же Апостолом церковь ожидает дня, ведомого одному лишь Богу, когда все народы единогласно призовут Господа и будут служить Ему единодушно (ср. Соф. 3, 9). В силу того что столь велико духовное наследие, общее христианам и иудеям, Священный собор желает беречь и поощрять взаимопонимание между ними и уважение друг к другу, достигаемое прежде всего в библейских и богословских исследованиях и в братских беседах. Хотя иудейские власти и их приверженцы настояли на смерти Христа, однако то, что было совершено во время Его страстей, не может быть огульно вменено в вину ни всем жившим тогда иудеям, ни иудеям современным. Хотя церковь и есть новый Народ Божий, однако иудеев не следует представлять ни отверженными Богом, ни проклятыми, утверждая, будто бы это вытекает из Священного Писания. Поэтому в преподавании катехизиса и в проповеди слова Божия всем следует стараться не учить тому, что несообразно с истиной Евангелия и с духом Христовым. Кроме того, церковь, осуждающая всякие гонения на кого бы то ни было, памятуя об общем с иудеями наследии и движимая не политическими соображениями, но духовной любовью по Евангелию, сожалеет о ненависти, о гонениях и обо всех проявлениях антисемитизма, которые когда бы то ни было и кем бы то ни было направлялись против иудеев. Впрочем, как церковь всегда утверждала и утверждает, Христос по Своей безграничной любви добровольно принял страдания и смерть за грехи всех людей, чтобы все пришли ко спасению. Поэтому проповедующая церковь должна возвещать крест Христов как знамение всеобъемлющей Божией любви и как источник всякой благодати[107].

Эти проникновенные слова вызвали неслыханный доселе энтузиазм, взволновали и заставили многих питать надежду на лучшее; они же изменили поведение церкви или, по крайней мере, части ее служителей. Исчезала идущая из античности установка на ненависть к евреям, устранялась концепция о "народе-богоубийце" и отсылки к "подлым иудеям" в ритуальных формулах пасхальных литургий. Впервые и со всей торжественностью признавалось, что христианство родилось во чреве иудаизма. А Христос сам был евреем и оставался таковым вплоть до физической смерти на кресте. Энциклика вроде бы действительно ознаменовала новую эру в мучительных отношениях католиков и евреев, "старших братьев", как назовет их Иоанн Павел II при посещении римской синагоги в апреле 1986 года.

Нет никакого сомнения в том, что слова папы Пачелли были чересчур осторожными, а голос — слабым, поэтому он не смог воспрепятствовать стальной воле нацистов по истреблению неугодного им народа. Он сам вполне отчетливо осознавал вероятную неадекватность своих шагов чудовищности бушевавших в мире событий. В разгар войны, в октябре 1941 года, он задал нунцию Ронкалли вопрос, "не будет ли превратно истолковано его молчание по поводу деятельности нацистов".

Впрочем, для всех очевидно, с каким упорством и настойчивостью церковь способна выступать (даже сегодня), когда та или иная тема кажется ей важной в контексте духовной миссии и светских прерогатив. Отчего же Пий XII вел себя с таким, скажем так, "благоразумием"? Первой причиной, как уже было упомянуто, могли стать многовековые предрассудки и враждебность к евреям, интегрированные в процесс обучения в любой церковной семинарии.

Папа и большая часть курии пропитались этой культурой с младых лет, их воззрения на иудаизм были очень негативными: это вероучение воспринималось как матрица христианства, но выродившаяся, упадочная и разложившаяся. Старая религия категорически отказывалась признавать приоритет и непререкаемую истинность новой; иудаизм низводил Иисуса Христа, почитающегося католицизмом в качестве Спасителя человечества, до уровня любого из прочих библейских пророков. Видимо, нацистский антисемитизм в своей ранней фазе нащупал отдельные точки соприкосновения с католической ортодоксией. Разумеется, только в ракурсе ненависти к еврейскому народу. Речь, конечно же, не идет о газовых камерах.

Вторая причина заключалась в том, что масштаб уничтожения многие месяцы недооценивался, поскольку новости были обрывочными, а сам проект нацистов был настолько "новаторским", что звучал неправдоподобно. Слухи, постепенно просочившиеся в Ватикан, поначалу воспринимались как многократно преувеличенные и нелепые. Более того, как точно подметил Ренато Моро в монографии "Церковь и геноцид евреев", правые тоталитарные режимы в Италии, Испании, Германии и Хорватии (где "усташи" католика Анте Павелича замарали себя абсолютно дикими преступлениями) воспринимались Ватиканом с симпатией, ибо он верил (или желал верить),

что в их склонности к оккультизму, мистицизму и парарелигиозной сакральности рано или поздно найдется тот мостик, который приведет их к истинной вере.

Наконец, существовал и вечный конфликт с современностью, громко и скандально возвещенный еще в 1830 году папой Григорием XVI, публично утвердившим тезис о божественном происхождении папства и осудившим демократию, свободу слова и печати, равноправие людей. Одним словом, все отравленные плоды Просвещения, вырвавшие верующих из летаргических объятий привычки подчинения наставлениям церковной иерархии. В этой войне против "марша времен", которая поглотила затем и Пия IX, церковь была гораздо более озабочена свободой нравов, развязным англоамериканским модернизмом и просвещенческим мировосприятием светской Европы, чем сумеречной мистикой Третьего рейха.

Впоследствии стало ясно, что в Германии и католики начали испытывать на себе всю жесткость системы: верующих и священников преследовали, пытали, бросали в лагеря, сажали в тюрьмы, убивали. Не менее десяти тысяч священнослужителей были "допрошены" гестапо, десятки из них погибли. Раздавались многочисленные голоса протеста и призывы к папе услышать их, ведь жертвами Молоха уже становились не только евреи, но и собратья по вере. Но даже в этом случае Пий XII не посчитал нужным повлиять на ситуацию с должной энергией. Опираясь на единодушную поддержку курии, он полагал, что выбор недвусмысленной позиции или хотя бы такая попытка все только усложнит и увеличит риски. Приходилось учитывать возможную схизму немецкого католицизма, в среде которого были сильны патриотические и антисемитские настроения. К тому же нацистская Германия с неоспоримой стойкостью боролась против Советского Союза, преследовавшего церковь и исповедовавшего материалистический атеизм. Из двух зол —