Медея закрыла лицо руками. Ей было тяжело принять произошедшее. Воспоминания вновь и вновь прокручивались в её голове, и кровь в них, принадлежащая уже мертвецам, каплями попадала ей на щёки, на волосы, на одежду. Но она только сглатывала вязкую слюну и скорее бежала к выходу — к немыслимому спасению своей погрязшей в грехах душе.

Оно не стоило того. Всё, что они сделали, теряло всякий смысл. Сокол и Делеан были монстрами, однако и сама Лиднер не предприняла ничего, чтобы исправить ситуацию. Она загнала команду в эту тюрьму и была связана с гибелью людей не меньше их. Она была главной причиной. Не Сокол, который вечно встревал в неприятности. Не Стриго, теряющийся из-за своего неуёмного любопытства. Не Делеан, относящийся с пренебрежением к человеческой жизни. Только она, Медея, посмевшая расслабиться лишь на минутку.

Они покинули город вовремя. Суматоха только-только началась, жители Френши в панике бросались в дома, а Фестиваль Ночи, не успев получить логическую развязку, быстро свернули.

Стражники, дезориентированные из-за неожиданного столкновения с освободившимися преступниками, разбирались в основном с трупами товарищей, с ранеными, которых ещё можно было спасти. Другая часть вышла в город, чтобы выловить тех, кто был замешан в беспорядках. Им было необходимо на кого-то повесить вину. Командору это нужно, чтобы не полететь со своего насиженного места в самую мрачную и глубокую яму, полную желчи и презрения.

Но Сокола и его спутников это больше не касалось. К тому моменту они были далеко. Они затерялись, превратились в тень, которую нельзя было опять засадить в тюрьму.

Они остались безнаказанными, но что есть казнь по сравнению с совестью, ежесекундно дерущей всё нутро?

Соколу и Делеану повезло. Они отнеслись к этому как к должному, потому что для них не существовал другой исход, где все бы танцевали от счастья до потери пульса. Прежде всего, им, в частности Соколу, были важны жизни Медеи и Стриго, собственные, а потом уже чужие.

Сокол и так постоянно корил себя за то, как подло поступил с Орлом и со всем Балобаном. Ему не хотелось брать на свои плечи новую ношу в виде смерти заурядных стражников, которые стояли у него на пути. Он воспользовался обычным принципом выживания. Всё предельно честно.

Но то, как отреагировала Медея… Из-за неё Сокол чувствовал себя негодяем. Ему было горестно осознавать, что он невольно заставил её испытать весь этот короткий ужас, который, бесспорно, надолго отпечатался в её памяти. Уже во второй раз. Во второй, дракон всех дери, раз! Сначала отец, теперь это. Наверное, Медея всеми фибрами души возненавидела тот день, когда пересеклась с ним.

— Прости.

— Мне не нужны твои извинения.

— Да, — Сокол, боясь поднять взгляд на Медею, смотрел на свои пальцы. — Но я не знаю, что мне ещё сказать.

— Лучше молчи.

— Гибель живых существ — это закономерный процесс, — Делеан отвлёкся от заточки меча. — Жалеть умершего так же глупо, как и оплакивать его. Возможно, погибшие сегодня отправились в более приятное место, чем это.

— У них могли быть семьи, Делеан, — прошипела Медея. — Дети. А теперь они одни, без отцовской поддержки, без кормильца. Я не в курсе, как всё устроено у вас, нивров, но у нас, людей, это равносильно смерти от голода.

— Тем не менее, это вовсе не повод так цепляться за события прошлого. Надо жить дальше.

— Медея, — Сокол мягко подсел к ней, бережно взял одну её ладонь. — Пожалуйста, поверь мне: я не хотел, чтобы кто-то страдал.

— Ещё бы ты хотел!

— Я неправильно выразился… зараза, — он умоляюще глянул на огонь от костра, словно тот был способен решить его проблемы. — Я бы предотвратил кровопролитие, будь у меня иной выбор.

— У вас он был, но вы его проигнорировали. Не изображай из себя героя, Сокол, чтобы запудрить мне мозги.

— Медея…

— Я сама разберусь, — она одёрнула руку и отсела от него. — Я без вас прекрасно осведомлена, что смерть неизбежна, но то, что случилось, это другое. Это бесполезные жертвы.

— Такова их судьба, — просто ответил Делеан. — Бесполезные жертвы происходят регулярно, но мы не придаём им значения, потому что нам плевать.

— Ты не помогаешь, — печально заключил Сокол.

— Я и не стараюсь.

— Мне стало интересно, — наёмник закинул одну ногу на другую — У вас все спокойно относятся к тому, что близкие, ну… уходят и не возвращаются? Или это ты снова выделился?

— Чем вызвано твоё любопытство?

— Ты чересчур чёрствый. Неужели все нивры подобны тебе?

— Нет. Я не чёрствый. Нам всегда было страшно, но сейчас — особенно. Раньше души были связаны с Хи́со — нашим Сердцем, дающим жизнь и отбирающим её же. Каждый лепесток принадлежал определённому нивру, и мы понимали, что никогда не попадём в Небытие. А теперь из-за вас, людей, мы больше не знаем, где застревают наши души.

— Душещипательная история, — сказал Сокол.

— Возможно, перо нифина…

— Нет, — предугадав, куда опять понесло Делеана, перебил его Сокол. — Я не отдам его тебе.

— Ты обрекаешь мой народ на мучения.

— Что ты там ляпнул недавно? Смерть — это закономерно?

— Сущий, да заткнитесь вы! — не выдержала Медея. — Если вам так угодно выяснить отношения, то идите прочь отсюда. Я не в настроении вас разнимать.

Она понуро подставила к огню ладони, нахмурилась, из-за чего тени от костра пугающе заиграли на её лице. Рядом с ней был Стриго — сконфуженный из-за того, что был так близко к воплощению чистой злости. Он хотел отстраниться от Медеи, но оуви боялся и потому смиренно ждал чуда.

Как наивно.

Сокол склонил голову, обнял себя. Его почему-то пробирал озноб, хоть погода была довольно приветливой и тёплой, как раз для того, чтобы лежать под звёздным небом и мечтать. Делеан продолжал точить свой меч, но Сокол не сомневался, что тот строил грандиозные планы по его устранению. Уж слишком ожесточённо он проводил точильным камнем по лезвию.

Стриго ловко поймал пролетавшего жука, светящегося синим, и потыкал в него чёрным ноготком. Травник в племени выдавливал содержимое в его брюшке в отвар, благодаря чему он приобретал успокаивающий эффект. У Стриго не было с собой ничего необходимого, но вдруг, если он добавит в воду этого жука, то получится что-то расслабляющее? Повлияет ли это положительно на Медею?

— М-мисс…

— Стриго, я неоднократно тебя просила, чтобы ты называл меня по имени.

— Я-я… — растерялся оуви. — П-простите…

— Чего тебе?

Стриго показал ей жука.

— В-вот.

— Что «вот»?

— Д-давайте я к-кину его в-в вашу воду… ч-чтобы… вы… не н-нервничали.

Сокол зажал рот, чтобы не рассмеяться. Делеан раздражённо закатил глаза. Этот оуви был чрезвычайно глупым.