С Крыловым «я был знаком с юношеских лет и могу даже гордиться тесною его дружбою», подчеркивал Языков в том же письме[1075]. Действительно, он был одним из последних оставшихся на свете старых приятелей баснописца. Вряд ли их отношения можно назвать дружбой, однако едва ли не вся литературная жизнь Крылова прошла у него на глазах. Языков был ненамного моложе. Они познакомились еще в 1790‑х годах в Петербурге и в то время были, как сам Языков рассказывал Д. Н. Бантышу-Каменскому, партнерами по картам[1076]. После возвращения Крылова в столицу оба сотрудничали в журнале «Драматический вестник», и затем их общение не прерывалось: они состояли в Российской академии и наконец стали членами Академии наук.

При этом, в отличие от одиночки Крылова, Языков был неутомимым организатором различных литературных институций. Некогда он был президентом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств; в 1835 году занял пост непременного секретаря Российской академии и зачастую вел ее дела вместо престарелого А. С. Шишкова. А благодаря тридцатилетней службе по Министерству народного просвещения он и сам приобрел большой административный опыт. Языков привык смотреть на российскую словесность с точки зрения ее общественного статуса и престижа. Это и позволило ему сформулировать инициативу, призванную продлить и развить то ощущение единения литературы и власти, которое сопровождало имя Крылова с момента его юбилея и достигло пика в момент похорон.

Тем не менее эти предложения остались невостребованными. Даже если о них и доложили Уварову, министр не заинтересовался ими ввиду очевидной вторичности. Языков просто свел воедино все те формы чествования, которых Крылов уже удостаивался как по случаю юбилея (медаль и стипендиальный капитал – то и другое на основании сбора средств), так и в связи с погребением (великолепная и многолюдная панихида). Собрание в память об усопшем баснописце с чтением его жизнеописания и посвященных ему сочинений, которое Языков предлагал провести в Академии наук, мыслилось ему, по-видимому, аналогом юбилейного торжества – с тем отличием, что его виновник уже отошел в вечность[1077].

Между тем в намерения Уварова входило не повторение пройденного, а энергичное развитие коммеморативного проекта как преимущественно идеологического. Лишь мысль о сооружении надгробного памятника по широкой подписке оказалась отчасти созвучной планам министра, но, забегая вперед, заметим, что и в этом случае размах и дерзость замысла Уварова далеко превзошли самые смелые предложения академика Языкова.

4

Смерть и похороны Крылова в иноязычных изданиях Петербурга. – Отзвуки в европейской прессе. – Puff в Journal des Débats. – Ирония Греча. – Метафизика Огюста Лепа

Смерть Крылова быстро стала общеевропейской новостью. На иностранных языках о ней первыми сообщили петербургские газеты, – немецкая St. Petersburgische Zeitung, выпускавшаяся Академией наук, и французская Journal de Saint-Pétersbourg, официоз Министерства иностранных дел. Чуть позднее к ним присоединилась польская Tygodnik Petersburski[1078]. St. Petersburgische Zeitung еще до похорон успела опубликовать две оригинальные заметки, скорее всего, написанные ее редактором Е. И. Ольдекопом. 11 ноября, он, как и его русские коллеги, прибегает к популярным формулам, декларирующим универсальность Крылова и его творчества:

Неподражаемого русского баснописца не стало. Иван Андреевич Крылов скончался 9 ноября в 8 часов утра после четырехдневной болезни. Он, неподражаемый, переселился в лучший мир; его незабываемые творения будут гласить о нем ныне и вовеки. С глубокой печалью пишем мы эти строки. Боль этой утраты будет везде в России общей, ее ощутят и стар и млад, ибо никто не пользовался таким единодушным почитанием и любовью, как он, прославленный. Он навсегда пребудет незабвенным[1079].

Имя Крылова, несомненно, было знакомо читателям St. Petersburgische Zeitung. В 1823 году десять его басен вошли в Poetische Erzeugnisse der Russen – первую антологию русской поэзии на немецком языке, подготовленную дерптским юристом и поэтом Карлом Фридрихом фон дер Боргом, а в 1842 году преподаватель одной из митавских гимназий Фердинанд Торней перевел на немецкий все существовавшие на тот момент басни и выпустил их под названием Iwan Krylows Fabeln in acht Büchern с портретом баснописца и посвящением Уварову. Кроме того, с 1815 года отдельные басни в оригинале включались в хрестоматии для немецкоязычных детей, изучающих русский[1080].

Вторая заметка вышла на следующий день, 12 ноября. Она в сентиментальных выражениях рассказывала о прощальном жесте покойного. Ольдекоп, активный участник литературной жизни столицы, видимо, оказался в числе тех, кому по распоряжению Крылова была прислана его последняя книга. В отличие от всех остальных петербургских изданий, St. Petersburgische Zeitung привела текст мемориальной надписи, причем не только в переводе на немецкий, но и в оригинале:

9 ноября, достигнув 77-летнего возраста, в вечность отошел баснописец И. А. Крылов. Он родился 2 февраля 1768 г. – В последние мгновения жизни, перед самой кончиной, он высказал пожелание, чтобы все, кто его помнит, получили по почте экземпляр его басен. Уже одна эта прекрасная мысль характеризует благородного человека, всегда жившего в мире со всем светом и с самим собою.

Экземпляры эти имеют особую белую обложку, лицевая сторона которой обведена тонкой черной каймой. Над заглавием можно прочитать следующее:

*Приношение.

На память об Иване Андреевиче

По его желанию.*

(Darbringung.

Zum Andenken an Iwan Andrejewitsch.

Auf dessen Wunsch.)

Под годом выхода книги на титульном листе выставлен день и час смерти незабвенного – 9 ноября, ¾ 8‑го часа утра[1081].

При этом о дате и месте предстоящего прощания с Крыловым газета не писала. Отчет о погребении появится в ней только 17 ноября, и это будет всего лишь «не дословный», как уведомит редакционное примечание, перевод статьи «Санкт-Петербургских ведомостей»[1082].

Journal de Saint-Pétersbourg сообщил о кончине баснописца с большим опозданием – 14 ноября, на следующий день после похорон. Короткая и малосодержательная заметка на первой полосе в основном педалировала исключительную известность покойного:

Наша национальная литература только что понесла невосполнимую утрату в лице прославленного баснописца Крылова, скончавшегося в Санкт-Петербурге утром прошлого четверга после недолгой болезни, на 77‑м году жизни. Имя Крылова, имя, окруженное на протяжении стольких лет такой блистательной славой, красноречиво объясняет все сожаления, которые унес с собой в могилу наш благородный поэт, имевший редкое счастье скончаться во всем блеске своего таланта, которому он еще совсем недавно являл замечательнейшие подтверждения[1083].

Зато статья следующего номера (от 16 ноября) содержала подробности, которые должны были заинтересовать зарубежную аудиторию. С одной из них газета