На допросах в МЧК анархист Домбровский признался, что бланки документов 46‐й стрелковой дивизии (около 10 штук с печатями) он получил от Голубовского. Кроме этого, он назвал фамилии начальников, нужные для подписей. Часть бланков он получил от него в поезде, часть уже в Москве. Ещё пять чистых бланков военно-политического комиссара с печатями той же дивизии он похитил на квартире у Голубовского.

После этого чекисты арестовали чету Голубовских и произвели обыск на их квартире. Был изъят целый арсенал оружия: карабин с патронами, револьвер «кольт» с патронами, пистолет «браунинг» с патронами и штык. Чекисты нашли 2 чистые паспортные книжки, 4 чистых бланка с печатями и много чистых бланков с угловыми штампами 46‐й дивизии.

Задержанных, включая и В.Ф. Волю, поместили в арестный дом МЧК, а затем перевели в Бутырскую тюрьму. Однако чекисты даже не предполагали, что молодые люди – Владимиру был 21 год, Ольге – 20 лет, а самому старшему из них Георгию – 26 лет – имеют опыт конспирации и подпольную дореволюционную закалку. На допросах они держались стойко и свою вину не признавали, как и причастность к взрыву. Дело арестованных в МЧК вела начальник отдела по борьбе с контрреволюцией 31‐летняя Н.А. Рославец, которая до этого работала следователем ВЧК.

Голубовский большое наличие чистых бланков разных документов объяснил своим легкомыслием, предполагая, что они могут понадобиться в будущем в командировках во время учёбы в академии. Ольга вообще заявила, что не знала о наличии в квартире каких-то бланков и никогда у мужа до обыска их не видела. Никакого преступного умысла и фактов участия В.Ф. Воли и его сестры О.Ф. Голубовской следствие не выявило, и спустя две недели они были освобождены из Бутырской тюрьмы. Встречать новый, 1920 год в тюремной камере пришлось лишь Г.Г. Голубовскому, хотя его вину доказали лишь по факту превышения служебных полномочий. При этом чекистка Рославец настаивала на смертном приговоре и в отношении него. В своём постановлении от 16 февраля 1920 года она указала: «предлагаю подвергнуть Георгия Григорьевича Голубовского, слушателя Академии Генерального штаба, бывшего комиссара штаба 46‐й дивизии к Высшей мере наказания, а за отменой расстрела, заключить в концентрационный лагерь до конца Гражданской войны»[349]. Действительно, анархисту Голубовскому просто повезло с тем, что 17 января 1920 года было принято совместное постановление ВЦИК и СНК РСФСР об отмене расстрела как высшей меры наказания.

Остальных восемь террористов-анархистов осудили раньше и всех приговорили к высшей мере наказания. По постановлению МЧК они были расстреляны[350].

История ареста с продолжением

Однако вынесением приговора по обвинению Георгия Голубовского дело не закончилось. Он продолжал отбывать срок наказания в Бутырской тюрьме, считая вынесенный ему приговор несправедливым и даже незаконным. Более того, он по давней дореволюционной практике арестантов объявил в знак протеста голодовку. В это время Ольга Голубовская пыталась ускорить его освобождение, воздействуя на ситуацию извне. Так, вскоре на имя всесильного председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского поступило заявление, подписанное его однокашником по ещё не начатой учёбе в Военной академии слушателя Всеволода Рославлева. Сокурсник писал, что осуждённый Голубовский является профессиональным революционером с 1905 года и обладает немалыми заслугами перед революцией. Целых 8 пунктов набралось в защиту арестанта. Дзержинский поручил провести служебную проверку по делу Голубовского. Дело вернулось на доследование и для разбирательства в МЧК к Наталье Рославец.

В своём ответе она аргументированно указала: «Всеволод Рославлев, любовник жены Голубовского, дал ей слово заботиться без нея – она уехала на юг – об ея муже и смягчать ея участь. Он пишет свой протест…, как старый друг Голубовского, между тем, он его даже в лицо не знает и никогда не был с ним знаком, о чем пишет ему в тюрьму: «Жалею, что не знаю Вас лично и не помню даже в лицо»[351].

На этом повторные разбирательства по делу Голубовского завершились, а в отношении однокашника-заявителя Рославлева только начались. В начале марта 1920 года его самого вызвали на допрос в МЧК. Здесь он признался в том, что они хотя и были однокурсниками, но в академии так не разу и не встретились. Признал он и то, что заявление написал под влиянием его жены Ольги. А самого Голубовского он увидел лишь 25 февраля того же года, когда по просьбе его жены принёс ему в тюрьму передачу.

Владимира Волю после ареста МЧК из академии отчислили и в январе 1920 года отправили обратно на фронт. Тогда же туда направилась и Ольга Голубовская. А вслед ей летели письма влюблённого слушателя Военной академии, копии которых ложились на стол чекистки Рославец и аккуратно подшивались в уголовное дело Г.Г. Голубовского. Сюда же собиралась и переписка Голубовского с Рославлевым. Обмен письмами и записками слушателя академии с четой Голубовских полностью контролировался чекистами.

Однако вскоре неожиданно для всех осуждённый анархист Георгий Голубовский был амнистирован и вскоре встретился с женой. К тому времени муж стал инженером и внешне всё выглядело так, будто это опять была крепкая и дружная семья. Ситуация резко изменилась после того, как Ольга в начале мая 1927 года уехала на отдых в Одессу. В это время у неё как раз выдался отпуск. Георгий решил организовать семейный отдых и вскоре направился в Одессу к жене. Однако там его ждало жестокое разочарование. Он застал Ольгу вместе с другим мужчиной. Он решил возвратиться домой в Москву, однако по пути сошёл с поезда на незнакомой станции. Там он познакомился с девушкой, которую звали Марией. Он пригласил её к себе в Москву. И надо же – она действительно приехала и вышла за него замуж. Со временем восстановились и отношения с Ольгой, но теперь они были чисто дружескими.

Первые нелегальные командировки

По заданию советской разведки в марте 1921 года она отправилась на оперативное задание в Турцию, которая в те годы была под пристальным наблюдением советской разведки. Помимо того что в соседней стране к власти пришли лидеры национально-освободительного движения во главе с Мустафой Кемалем Ататюрком, опасность представляли остатки белогвардейской армии Врангеля, расположенные на турецкой земле. Планы участников