Сапоги его грохнули о землю, Бенедикт двинулся прямо на меня. Для этого мне и нужна была роща – здесь длинному клинку будут мешать и деревья, и заросли.

Но, приближаясь, он помахивал клинком в обе стороны, почти непринужденно, и деревца падали. Если бы не его дьявольское умение! Если бы это не был Бенедикт!

– Бенедикт, – сказал я нормальным голосом, – она уже взрослая и может многое решать сама.

Но он словно бы и не слышал. Просто шел вперед, помахивая длинным клинком. В воздухе тот словно звенел, потом слышалось мягкое «тюк», когда лезвие рассекало ствол, почти не замедляя движения.

Я поднял Грейсвандир острием в его грудь.

– Бенедикт, не подходи, – заявил я, – драться с тобой я не хочу.

Он поднял клинок для атаки и выдохнул одно слово:

– Убийца!

Рука его дернулась, и мой клинок был просто отведен в сторону. Я парировал последовавший выпад; он вновь смел в сторону мой рипост и навалился на меня.

На этот раз о рипосте я и не думал – просто отбивался, отступал и наконец встал за деревце.

– Не понимаю! – выкрикнул я, отбивая клинок, что скользнул вдоль ствола и едва не пронзил меня. – Я в последнее время никого не убивал, и уж точно не в Авалоне.

Вновь «тюк», и срубленное дерево повалилось на меня. Я шагнул в сторону и, защищаясь, опять стал отступать.

– Убийца, – повторил он.

– Не знаю, о чем ты, Бенедикт!

– Лжец!

Тогда я уперся. Проклятье! Бессмысленно умирать по ошибке. Я выполнил рипост – быстро, как только мог, – выискивая слабое место. Таких не имелось.

– По крайней мере объясни, в чем дело, – крикнул я. – Пожалуйста!

Но он, похоже, с разговорами закончил. И просто давил, а я отступал. Это как фехтовать с ледником. Вероятно, он был не в своем уме – не то чтобы мне это помогло. Любой другой, внезапно помешавшись, в бою частично утратил бы контроль над собой. Но рефлексы Бенедикта ковались столетиями, и я вполне серьезно допускал, что, даже лишись он коры головного мозга, движения его не утратили бы своего совершенства.

Он уверенно гнал меня назад, я метался среди деревьев, а он сносил их и все наступал. Я сглупил и попробовал атаковать, и едва остановил его контрудар в дюйме от груди. И подавил первую волну паники, заметив, что он гонит меня к краю рощи. Там, на открытом месте, деревья не будут замедлять его.

Внимание мое было уделено лишь его клинку, и я не видел ничего, пока это не случилось.

С могучим криком Ганелон рванулся вперед и, обхватив Бенедикта, прижал его руку с мечом к телу.

Даже если бы я и хотел, то не смог бы убить его в этот момент – Бенедикт был слишком быстр, а Ганелон не подозревал, насколько он силен.

Сместившись вправо, Бенедикт отгородился им от меня и ударил Ганелона обрубком правой руки в висок, словно дубинкой. А потом освободил левую руку, схватил Ганелона за пояс и, размахнувшись, швырнул им в меня. Пока я уклонялся, он успел нагнуться, подобрал клинок, что валялся у его ног, и снова пошел в атаку. Я лишь краем глаза успел увидеть, что Ганелон приземлился в какой-то куче в десяти шагах за моей спиной.

Я отбил удар и опять приготовился отступать. В запасе у меня оставался только один сюрприз, и родилось неприятное подозрение, что, если и он не сработает, Амбер так и не дождется законного властелина.

С хорошим бойцом-левшой фехтовать намного труднее, чем с правшой, что также сказывалось. Но приходилось экспериментировать. Кое-что нужно выяснить, даже если это рискованно.

Я широко шагнул назад, на мгновение вырвался из пределов его досягаемости, а потом кинулся вперед и атаковал. Движение было заранее рассчитанным и мгновенным.

Неожиданным – и в этом была, я уверен, лишь доля удачи – оказалось то, что я пробил его защиту, пусть и промахнулся, – Грейсвандир скользнул над его клинком и клюнул моего противника в левое ухо. На мгновение это замедлило его движение, однако серьезной реакции не вызвало. Единственным результатом стало то, что он усилил защиту. Я продолжал атаковать, но пробиться было просто негде. Порез у Бенедикта был небольшим, хотя кровь стекала по мочке и капала на плечо. Это могло отвлечь меня, и я решил не обращать более на его рану внимания.

А потом я решился… Да, разумеется, опасно, но попробовать стоило. Я чуть приоткрылся на миг, понимая, что теперь он может нанести удар прямо мне в сердце.

Так он и сделал, и я остановил клинок лишь в последний момент. Не хочу даже вспоминать, насколько близок он был тогда к своей цели.

А потом я снова начал отступать, пятясь к краю рощи. Отбиваясь и отходя назад, я добрался до места, где лежал Ганелон. В защите, не нападая, я отступил еще футов на пятнадцать.

И открылся еще раз.

Бенедикт снова сделал выпад, и я снова остановил его. Он возобновил атаку с еще большим усердием, оттесняя меня к краю Черной Дороги.

Там я постарался удержаться, бочком передвигаясь в заранее выбранное место. Надо было задержать его подольше, чтобы…

Положение было серьезным, но я отчаянно сопротивлялся и был наготове.

А потом открылся снова.

Я знал – он отреагирует точно так же, и потому завел правую ногу за левую и выпрямился после удара. Клинок его при этом я отбил в сторону лишь ненамного и прыгнул спиной вперед на Черную Дорогу, сразу же вытянув вперед руку с клинком против возможного баллестра.

И он сделал то, что я ожидал, отбив мой клинок, двинулся прямо, я ответил сверху в четвертой позиции…

…заставив его встать в полосу черной травы, через которую сам я перепрыгнул.

Сперва я не осмеливался глянуть на него – просто стоял и оборонялся, предоставив действовать флоре.

Времени потребовалось немного. Бенедикт осознал это, едва попытался пошевелиться. Я видел, как по его лицу скользнуло удивление, затем озабоченность. И понял: попался.

Впрочем, я сомневался, что она может надолго удержать его, поэтому немедленно перешел к делу.

Я метнулся вправо, за пределы досягаемости его клинка, потом вперед и перепрыгнул через траву по краю Черной Дороги. Бенедикт попытался обернуться, но стебли уже опутали его ноги до колен. Он пошатнулся, хотя все же устоял.

Я обошел его сзади и справа. Выпад – и он мертвец; впрочем, теперь в этом не было никакой нужды.

Он махнул рукой назад, за спину, повернул голову, выставив клинок в мою