Я встал и обернулся. Кажется, я застонал, рухнув на сиденье и дернув вожжи.

Он был еще слишком далеко, по ту сторону Черной Дороги. Кто этот всадник, пока не было видно. Но кто еще мог так мчаться по нашему следу?

Я выругался.

Мы приближались к гребню очередного холма. Я повернулся к Ганелону и сказал:

– Готовься к новой адовой скачке.

– Это Бенедикт?

– Думаю, да. Слишком много времени мы потеряли. А он может двигаться потрясающе быстро, в особенности сквозь Тени и в одиночку.

– Думаешь, нам удастся оторваться?

– Скоро узнаем, – ответил я. – В самом деле скоро.

Я цокнул языком лошадям, хлопнул поводьями. Когда мы поднялись на гребень, в лицо ударил ледяной ветер. Мы свернули вбок, и скала слева затмила небосвод. Когда мы миновали ее, тьма осталась, и мелкие кристаллики снега понеслись навстречу, впиваясь в наши лица и руки.

Через несколько мгновений мы вновь повернули вниз, легкий снежок стал слепящей пургой. В ушах ревел ветер, фургон громыхал и раскачивался. Я быстро выровнял его. Вокруг были сугробы, дорога стала белой. При дыхании изо рта валил пар, валуны и деревья сверкали льдом.

Движение, краткое помутнение чувств – иначе никак…

Мы гнали вперед, ветер бил нас, кусал и визжал у дороги. Снежные заносы уже перекрыли ее.

Обогнув поворот, мы выехали из бурана. Мир вокруг оказался залит белой глазурью, временами порхали случайные снежинки, но солнце вырвалось из-за облаков и осветило землю. Снова вниз…

…Пробить туманную пелену и вынырнуть на безжизненном плато, сплошь скалы и ухабы, но ни единой снежинки…

Направо, снова под солнце, виляя меж высоких, безликих синевато-серых каменных столбов…

И вдалеке справа в ту же сторону бежала черная дорога.

Волной накатила жара. Все вокруг задымилось. В кратерах булькала жижа, добавляя зловоние в и без того вонючий воздух. Горстью старинных бронзовых монет поблескивали мелкие лужи.

Кони понесли, почти обезумев, едва рядом с дорогой закипели гейзеры. Земля изрыгала кипящую воду, вокруг пенились струи, обрушиваясь на камни парящими потоками. С небес цвета латуни мутным яблоком свисало солнце. Зловонный ветер задыхался, как запыхавшийся пес.

Земля задрожала. Слева вершина одной из дальних гор в столбах пламени взлетела к небесам. Обрушившийся на наши головы страшный удар на время оглушил нас, землетрясение колыхало все вокруг. Фургон приплясывал и качался. А вместе с ним и мы.

Земля содрогалась, ветер бил в наши лица почти с ураганной силой. Мы мчались к цепи черноверхих холмов.

Покинув дорогу, когда она повернула не в ту сторону, мы припустили по самой равнине. Колеса фургона то налетали на камни, то ухали в рытвины. Пляшущие в дрожащем воздухе горы неумолимо приближались.

Почувствовав на предплечье руку Ганелона, я обернулся. Он что-то выкрикивал, но я не слышал его. Тогда он указал назад – я посмотрел в ту сторону, однако не увидел ничего неожиданного. Горячий воздух был полон пыли, мусора и пепла. Пожав плечами, я перевел свое внимание на холмы.

У подножия ближайшего виднелось нечто темное. Как и должно было.

С приближением оно все росло, и ведущий ко входу в громадную пещеру склон пророс сланцем. По обе стороны пещеры висела сплошная завеса пыли и гравия.

Я хлестнул кнутом над крупами коней, и последние пять-шесть сотен ярдов мы пролетели галопом и влетели внутрь.

Там я сразу замедлил ход, переведя коней почти на шаг.

Все еще спускаясь, мы завернули за угол и въехали в грот, просторный и высокий. Из отверстий в своде пещеры свет пятнами падал на сталактиты и зеленые трепещущие лужицы. Земля мелко дрожала, но слух стал понемногу возвращаться ко мне. Я увидел, как неподалеку рухнул массивный сталагмит, и услышал наконец слабый шум.

Через мрачную узкую пропасть мы переехали по цельнокаменному мосту, кажется, из песчаника; сразу за нами он рухнул вниз.

Сверху дождем сыпались мелкие камушки, иногда падали камни и покрупнее. В трещинах по сторонам светились красные и зеленые налеты грибка. Поблескивали изогнутые рудные жилы, крупные кристаллы и плоские розы из бледного камня обрамляли странную сырую красоту этого места. Мы катили сквозь связанные друг с другом пузыри-пещеры, пересекли белопенный поток, исчезавший в темной дыре.

Длинная галерея штопором завивалась вверх.

До меня донесся слабый голос Ганелона:

– Я, кажется, видел… кто-то шевельнулся, похоже, всадник… на вершине холма… одно мгновение… позади.

Мы въехали в зал посветлее.

– Если это Бенедикт, ему придется туго, – крикнул я.

Земля дрогнула, и позади нас послышался грохот обвала.

Мы ехали вперед и вверх, над головой стали появляться синие пятна неба. Цокот копыт и грохот фургона мало-помалу приобрели нормальную громкость, даже стало доноситься эхо. Земля успокоилась, вокруг заметались мелкие пичуги, посветлело.

Еще один поворот – и мы оказались перед выходом из пещеры, широким и низким. Пришлось даже пригнуться, проезжая под зазубренной притолокой. Подпрыгнув на выступающем покрытом мхом камне, фургон вылетел на полосу гравия, серпом протянувшуюся по склону вниз до гигантских деревьев. Я цокнул, подгоняя лошадей.

– Они уже очень устали, – заметил Ганелон.

– Знаю. Скоро отдохнут, так или иначе.

Гравий хрустел под колесами. От деревьев пахло свежестью.

– Ты заметил ее? Внизу справа.

– Что?.. – начал было я, повернув голову, и охнул.

Черная дорога была неподалеку, может, в миле от нас.

– Да сколько же Теней она пересекает? – удивился я.

– Похоже, все, – предположил Ганелон.

Я медленно покачал головой:

– Надеюсь, что нет.

Мы направились вниз. На голубом небе клонилось к закату обычное золотистое солнце.

– Я даже боялся выезжать из этой пещеры, – признался Ганелон чуть погодя. – Трудно было предположить, что ждет нас снаружи.

– Кони выдохлись. Надо было выйти на свет. Если мы видели Бенедикта, его лошадь чертовски хороша, учитывая, как он гнал бедное животное. А потом еще все, что я устроил… Думаю, он повернул назад.

– А может, его скакун привык к подобному, – сказал Ганелон, когда мы свернули направо, потеряв из виду вход в пещеру.

– Есть и такая возможность, – кивнул я и вспомнил Дару: что-то она сейчас поделывает?

Мы все время спускались. Я медленно и незаметно сдвигал Тени.

Дорога свернула направо, и я выругался, поняв, что этот путь снова приведет к Черной Дороге.

– Проклятье! Она назойлива, как страховой агент! – воскликнул я, чувствуя, что мой гнев переходит в ненависть. – Будет время – уничтожу ее вовсе.

Ганелон не отвечал. Он тянул воду, а потом передал бутыль мне, и я также припал к горлышку.

Наконец мы выехали на равнину, но колея продолжала извиваться. Нашим лошадям стало полегче, да и нагонять по такой дороге труднее.