Текст «Sorrow» был написан прежде музыки, что для Дэвида – большая редкость. Все пять куплетов пришли в один вечер, по утверждению автора, «из ниоткуда, внезапно заполнив сознание». Не исключено, что подспудной подсказкой могли послужить размышления о взрыве атомного реактора на Чернобыльской АЭС – шокирующем для планеты событии весны 86 года. Сам же Гилмор упоминал стартовое влияние знаменитого романа американского писателя Джона Стейнбека «The Grapes of Wrath» («Гроздья гнева»), вышедшего в 1939 году. В его 25-й главе присутствует предложение, явно спроецированное на вступительную строку: «The decay spreads over the State, and the sweet smell is a great sorrow on the land» («Запахом тления тянет по всему штату, и в этом сладковатом запахе – горе земли»). (В книге, помимо прочего, описывается печально известная Великая депрессия, на мучительной волне которой стремительно зреет яростный бунт.) Замыкая цикл, Дэвид использует образ и метафору Реки, а также словосочетание «one world» («один мир») из «The Dogs of War», в которой, как выясняется, прозвучал совсем не праздный вопрос: «Разнесём ли мы этот мир вдребезги?». Драматическое взаимодействие сна и бодрствования, ранее использованное Гилмором в «The Narrow Way (Part 3)», «Childhood's End» и сольной «So Far Away», теперь подкреплёно пасторальными элементами в духе «Fat Old Sun», «A Pillow of Winds» и «Wish You Were Here». Свинцовое небо, вездесущая пыль, погибшая природа и одинокий человек на лоне этого огромного, гнетущего мира, где зелёные поля и реки способны вернуться лишь под чарами спасительного сна. Интригу усиливает характерная недосказанность: трудно определить где именно находится Мэн – в некой исковерканной людьми местности (по радио приходилось слышать объявление «Sorrow» как «песни о последствиях ядерной катастрофы») или же в сетях кошмарного видения. Внезапный переход на повествование от первого лица лишь добавляет «тумана».

Почему Гилмор и Эзрин предложили увидеть исход страстных поисков, метаний и ошибок героя «A Momentary Lapse of Reason» именно таким? Возможно, роковым поворотом стала измена тем высшим идеалам, истинность которых он однажды принял.

Дэвид здесь поёт преимущественно своим самобытным глуховатым баритоном, знакомым по «The Wall» и сольному «About Face». Возможно, бридж «One world, one soul / Time pass, the river roll» («Один мир, одна душа / Время проходит, кружится река») исполнен при поддержке приглашённых вокалистов и даже Ричарда, хотя на слух это больше напоминает несколько дорожек с голосом автора. Дополнительный мужской вокал отчётливо слышен и в последнем куплете.

Картина посередине – это сорокасекундное психоделическое барокко с гитарными эффектами, эхо, звонкими клавишными и искажённым голосом Гилмора, повторяющим слова из текста, где наверняка различимо лишь «It's not enough, it's not enough…» («Этого мало, этого мало…»). Похоже, в этом месте повествовательная линия минует внешние катаклизмы и уходит в глубины ментального космоса. Где, прорываясь сквозь слёзную пелену, в памяти всплывает образ медленно качающихся крон, чью потерянную красоту Мэн вдыхал когда-то, скользя по реке.) В завываниях гитары слышна прямая отсылка к финалу риффовой части «Echoes» (на входе в тёмную фазу). Ещё одна параллель с сюитой – взмывающий слайдовый рёв, который в обоих случаях возвращает композицию в вокальное русло.

(Переписка автора этой книги с давней поклонницей Pink Floyd Галиной Лавриненко привела к ряду интересных открытий в области параллелей между «Sorrow» и классикой советского кинематографа «Сталкер» (1980 год). Какой бы ни была эта связь – глубоко метафизической или чисто подсознательной – некоторые смысловые переклички между фильмом и песней выглядят явными до навязчивости. (И даже в музыке: самый пронзительный гитарный пассаж из психоделической зарисовки в середине «Sorrow» перекликается с инструменталом Эдуарда Артемьева, сопровождающим знаменитый «пролёт» камеры над затопленными осколками прошлого.) Наиболее явная отсылка к фильму читается в вышеупомянутых словах «It's not enough, it's not enough…»: в одном из ключевых эпизодов фильма главный герой декламирует стихотворение с эпифорой «Только этого мало», сочинённое отцом режиссёра картины Андрея Тарковского. Да и предшествующая строка «He's chained forever to a world that's departed» («Он навеки прикован к миру, который ушёл») будто бы прямо отражает отношение Сталкера к роковому магнетизму Зоны. Прочие наблюдения Галины:

«Во-первых, фильм и песню объединяет атмосфера тоски и опустошения. И в «Сталкере», и в «Sorrow» фигурирует нечто, ушедшее в прошлое. Зона – это словно лабиринты искалеченной души, руины бывших надежд. Герои пытаются пройти сквозь свои страхи и обрести (или вернуть) долгожданное счастье. Это их путь к будущему через прошлое. «He's haunted by the memory of a lost Paradise / In his youth or a dream, he can't be precise» («Его преследуют воспоминания о потерянном Рае / В молодости или во сне – ему не понять») – да, они ищут утерянный или уничтоженный Рай, и, возможно, Зона – это Его воплощение». (Стоит обратить внимание на бодрое гитарное вкрапление после слов «lost Рaradise». Ноты созвучны слогам («lost-Pa-ra-dise»), звуча как мажорный отголосок того самого утраченного Рая, как горькая насмешка над героем. Примечательно, что на концертах Гилмор никогда не играл данную вставку. И. К.) «Строки «He's chained forever to a world that's departed / It's not enough, it's not enough» («Он навеки прикован к миру, который ушёл / Этого мало, этого мало») напоминают о судьбе Сталкера, привязанного к Зоне сокровенными воспоминаниями, достигшими масштабов величайшей Веры. Третий куплет, и особенно слова «His hand has weakened at the moment of truth / His step has faltered» («Его рука дрогнула в момент истины / Его шаг сбился») вызывают в памяти кульминацию фильма, когда никто из героев не решается перейти Грань, сделать судьбоносный Шаг.

Во-вторых, фильм наполнен символикой воды (река, топкие берега, лужи, дождь), которой не лишена и «Sorrow». Более того, в строке «A Man lies and dreams of green fields and river» («Мэн лежит и видит сны о зелёных полях и реках») обнаруживается «отсылка» к культовой сцене фильма про сон у воды. А слова«…flow dark and troubled to an oily sea» («…текут тёмные и беспокойные к морю, покрытому нефтью») перекликаются с неоднократно возникающими по ходу картины кадрами загрязнённой водной поверхности.

Третий общий для фильма и песни фактор – всепоглощающая тишина. И здесь особенно примечательны заключительные строки Дэвида: «And silence that speaks so much louder than words / Of promises broken» («И тишина звучит гораздо громче, чем слова / Разбитых обещаний»). В них можно углядеть связь с чувством, терзающим Сталкера – чувством глубочайшего разочарования в людях».)

Многоступенчатая гитарная концовка композиции по буйству эмоций не уступает таковым в «Comfortably Numb» и «On the Turning Away» и так же уходит в фэйдаут. Записывалось соло в плавучей студии, параллельно с драм-машиной и гитарными пассажами центральной части. Эту работу целиком проделал Дэвид, за выходные решив ряд задач, запланированных на будни. Детальность и объём звуковой сцены в финале подчёркивает смещение гитары в сторону левого канала (скорее всего, инициированное Гатри). Интересным штрихом на данном отрезке стали также неожиданно светлые, полные тончайшей грусти синтезаторные вкрапления.

С сентября 87 года по октябрь 94-го «Sorrow» присутствовала в каждом из полномасштабных сетов Pink Floyd. На подавляющем большинстве шоу в поддержку альбома «A Momentary Lapse of Reason» композицию исполняли в качестве прямого продолжения «Terminal Frost» и «A New Machine». Вне группы автор впервые представил «Sorrow» на пятидесятилетии гитары «Fender Stratocaster», в сентябре 2004 года. Но только в 15 году песня станет его регулярным концертным номером.

Первый этап гастролей под названием «American Tour» начался 9 сентября 87 года выступлением в парке Лэнсдаун (Оттава, Канада). Гиганты вернулись, вооружённые новейшей аудиосистемой и самой современной визуальной экипировкой. В традиции шоу «The Wall» поддержкой ядру коллектива стал целый штат музыкантов и певцов, включая Кэрина (клавишные, синтезатор, бэк-вокал) и Пэйджа (саксофон, ритм-гитара), работавших над новым альбомом, а также давнего друга Pink Floyd Тима Ренвика (гитары, бэк-вокал). Остальные влились в команду впервые: Гай Пратт – бас-гитара, вокал, Гэри Уоллис – перкуссия, Маргарет Тэйлор и Рэйчел Фьюри – бэк-вокал. На начальном этапе нашлась работа и Эзрину – он помог сформировать драматургию концертов.

Представление открывала «Echoes», сходу утверждая, что группа продолжает ценить свои ранние вершины. (И это, наверняка, порадовало многих. Особенно если учесть, что память об удалённом от истоков «The Final Cut» тогда была совсем свежа.) Сюита исполнялась с двое сокращённым интро и без первого припева.