Шрифт:
Закладка:
Дидий Юлиан в сопровождении вооруженной гвардии пришел на Палатин. В свете факелов доспехи тысяч преторианцев выглядели как бурный речной поток, запрудивший главные улицы, а многочисленные штандарты и значки подразделений походили на корабли, гордо плывущие к славе. И среди всего этого грозного великолепия покачивался на копье Таузия мешок, в котором он нес обратно во дворец голову несчастного Пертинакса.
Дворец Флавиев встретил нового императора безмолвный и полупустой. Оставшиеся вольноотпущенники и рабы все еще прятались.
Дидий Юлиан двинулся в тронный зал в сопровождении двух префектов претория – Туллия Криспина и Флавия Гениала, выбранных преторианцами вместо заочно низложенного Эмилия Лета. В торжественной тишине, хранимой статуями императоров в нишах стен, гулко раздавались шаги. Юлиан направился к трону и, счастливо улыбаясь, сразу сел на него, хоть его еще не утвердил сенат, и он не приносил клятву и жертвы Юпитеру Капитолийскому.
Затем он отправился дальше, гордо взирая на свои владения. В перистиле все еще лежали тела Пертинакса и Эклекта. Ввалившиеся в перистиль вслед за императором две сотни преторианцев, большинство из которых несколько часов назад здесь совершили государственный переворот, весело загудели при виде мертвецов. Таузий, пышущий гордостью, словно сам стал императором, положив голову Пертинакса рядом с его телом, опять начал похваляться своим решительным броском копья, надеясь, что Дидий Юлиан его заметит и наградит.
Но новоявленный император не обратил на сингулярия никакого внимания. Он сразу же отправился на кухню. Испуганные рабы, спрятавшиеся по шкафам, были вытащены оттуда хохочущими Туллием Криспином и Флавием Гениалом. Префекты, закованные в броню, забавлялись страхом, который они наводили на челядь. Рабы слезно молили о пощаде, но Гениал ответил: «Пред вами император Дидий Юлиан, и он хочет посмотреть, что готовилось к обеду».
Оказалось, что обед, еще утром заказанный Пертинаксом, должен был состоять всего лишь из салата, сыра, хлеба, дыни и фиников, так что поварам и не пришлось над ним возиться. Смеясь над скаредностью Пертинакса, Дидий Юлиан велел рабам начать готовить блюда к настоящему пиру, где он обязательно хотел видеть жареных фазанов, паштеты из языков фламинго, кончик хобота слона, несколько больших блюд из морских раков и специально для всех преторианских офицеров четырех целых кабана, начиненных жареными колбасками. Когда же рабы, трясясь от страха, ответили, что ничего такого во дворце нет, Дидий Юлиан велел им немедленно отправляться на поиски по Риму и добыть все перечисленное где угодно и как угодно.
Вскоре во дворце появились Манлия Скантилла, Дидия Клара и Корнелий Репетин. Преторианцы, заполнившие весь Палатин, шумно приветствовали семью императора. Дидий Юлиан вышел им навстречу, торжествующий, весь преобразившийся, и обнял жену и дочь. Безумная радость, переполнявшая стареющую матрону, озарила ее некрасивое лицо, словно землю луч заходящего солнца.
Вызванные вольноотпущенники и рабы получили приказ немедленно готовить комнаты для новой императрицы и ее дочери. Не успели еще Скантилла и Клара вдоволь насладиться первым ощущением, что они теперь хозяйки Палатина, как появились те, о ком уже все позабыли.
Сульпициан вместе с дочерью Флавией Тицианой под наглые, хамские выкрики преторианцев вошли во дворец. Они понимали, что рисковали жизнью, но не могли оставить тело Пертинакса. Каким бы чудовищным ни было происходящее, отец и дочь верили: боги не допустят, чтобы к людям, стремящимся взять тело умершего родственника, отнеслись немилосердно.
Сульпициан еще старался вести себя как префект Рима – независимо и гордо, но, когда он с Тицианой и несколькими своими рабами вошел в перистиль, заполненный преторианцами, уже начавшими угощаться вином из императорских погребов, и увидел среди этих толп вооруженных гвардейцев валяющееся тело Пертинакса, одинокая старческая слеза скатилась по его щеке. За спинами преторианцев сразу же появился Дидий Юлиан с Манлией Скантиллой, Дидией Кларой и Корнелием Репетином. Веселые и беззаботные, они посмотрели на Сульпициана и Флавию Тициану с недоумением и презрением.
– Позволь мне забрать тело моего зятя, – сказал сухо Сульпициан, не глядя на ненавистного Юлиана.
– К кому это ты обращаешься? – воскликнул префект претория Туллий Криспин. – Ко мне?
– Нет, не к тебе, преторианец, а к нему.
– К кому, «к нему»? – удивился Флавий Гениал. – К Юпитеру? Но его статуи здесь нет. Вот тритон в фонтане! У него ты спрашиваешь разрешения?
– Замолчи! – прикрикнул на него рассердившийся Сульпициан. – Я обращаюсь к Дидию Юлиану.
– Разве можно так подавать прошение императору? – бросил Туллий Криспин. – Начни все сначала, Сульпициан, да повежливее!
– Оставьте, друзья мои, в покое бывшего префекта Рима, – усмехнулся Дидий Юлиан. – Пусть он заберет своего дорого зятя. Во дворце не место трупам! Ха-ха-ха! Забирай и немедленно уходи, Сульпициан, завтра ты должен сдать все дела новому префекту – Корнелию Репетину. Я милостив, Сульпициан, помни это. Ты можешь спокойно похоронить Пертинакса, и тебе не надо бежать из города. Ты, твоя дочь и внук не должны беспокоиться. Я не стану преследовать вас. Живите так, чтобы я о вас просто ничего не слышал.
Преторианцы расступились, и Флавия Тициана впервые увидела своего мертвого мужа, чья голова лежала рядом с обезглавленным телом. Она, наверное, потеряла бы сознание, если бы отец не поддержал ее. Рабы Сульпициана взяли Пертинакса, завернули в плащ и понесли. Тициана еле держалась на ногах, отец вел ее под руку.
– Зря ты их отпустил, – услышал Дидий Юлиан над ухом вкрадчивый голос Манлии Скантиллы. – Надо было их схватить и убить, и щенка тоже следовало бы придушить. Как бы они не начали против тебя интриговать! Еще не поздно дать преторианцам сигнал!
– Замолчи, жена! – отмахнулся Дидий Юлиан. – Правление нельзя начинать с кровопролития! Боги этого не простят.
Преторианцы сообщили, что в курии собралось много сенаторов. Дидий Юлиан отправился в курию, заранее предвкушая, как он будет свысока смотреть на римских патрициев. Несмотря на поздний вечер, народ заполонил Форум, недобрым молчанием встречая нового императора, и когда тот исчез за дверьми курии, а преторианцы плотно окружили здание, люди не расходились, словно ожидая какой-то высшей справедливости.
Сенаторы, пришедшие в курию, были из числа либо друзей и дальних родственников Юлиана, либо из числа молодых и мало знатных, опасавшихся за свои карьеры и жизни, если они вовремя не поприветствуют нового императора. Были, конечно, и те, кто просто хотел лично убедиться в отвратительном падении императорского престижа и смело показать Дидию Юлиану свою ненависть.
– Я пришел к вам один, отцы-сенаторы! – произнес в
