– У меня к нему старые счеты, – небрежно пояснил Эдгар. – Мне надоело делить с ним мир и жить с мыслью, что он тоже ходит по этой земле. У нас нет общей крови, поэтому Низамеддин пока не знает, что я здесь. Но мне с каждым днем все труднее закрываться от него, держать заслон.

– Почему же ты не убьешь его сам? – поинтересовалась она с подозрением.

– Я младше его и слабее. За минувшие два века мне удалось накопить много силы, но Низамеддин все-таки старше меня на сотню лет, и он мой создатель. В одиночку я не справлюсь, а вдвоем нам это вполне по силам. Нас с тобой связывает кровь.

– А ты рискни, – с очаровательной дерзостью сказала Элеонора.

Эдгар терпеть не мог эту женщину, однако был не в силах удержаться от восхищения ее завораживающей наглостью и смелостью. Ему нравились ее бессмысленный задорный огонь, упрямая независимость, граничащая с безрассудством. Но Эдгар мечтал отомстить, и ему вовсе не хотелось затевать третью по счету дуэль с тем, кто был сильнее его. Проще устранить врага чужими руками, если получится, пусть даже для этого придется пожертвовать своей правнучкой, одной из многих.

– Я не боюсь его, но не вижу в этом смысла. – Он с деланым безразличием пожал плечами. – Мне выгоднее вступить в союз с тобой. От меня Низамеддин может ждать чего угодно, но не от тебя. Он любит тебя. Низамеддин всегда испытывал непреодолимую страсть к женщинам моего рода. Будет логично и справедливо, если она обернется его погибелью.

Элеонора необъяснимым образом чувствовала их родство и поневоле верила ему, хотя видела Эдгара впервые. Она давно хотела избавиться от опеки своего создателя, разрушить любовный треугольник, но не знала, как разрубить этот узел.

– Как я это сделаю? – сказала Элеонора, в сомнениях кусая губы. – У меня не выйдет. Он очень старый и сильный.

– Проще простого. Усыпи его бдительность, например, соблазни. А затем убей. И ты сможешь по-прежнему жить с Филиппом, долго и счастливо, – искушал ее Эдгар. – Я знаю, как сильно ты любишь своего мужа.

Каковы бы ни были недостатки Элеоноры, распутство не входило в их число. Она вспыхнула и залилась стыдливым румянцем, как барышня из прошлого века.

– Ты предлагаешь мне изменить мужу? – строго спросила она.

– А почему нет? – Эдгар лукаво поднял рыжую бровь. – Ты уже не невинная девочка. От тебя разве убудет? Если так нужно, чтобы ты стала свободной. Впрочем, решай сама. Но это самый легкий способ. Ты же актриса, придумай что-нибудь, сыграй.

– Я не очень хорошая актриса, – призналась Элеонора и призадумалась.

Да, и непроходимой дурой его дражайшая правнучка не была.

– Я приду к тебе на помощь в самый последний момент, обещаю, – продолжал убеждать ее Эдгар, доставая свой ритуальный нож. – Вот, возьми. Это не простой нож. Сделай надрезы на руках и выпей кровь из шеи.

Элеонора заколебалась, но нож все же взяла.

– Я должна подумать, – сказала она и удалилась, оставив после себя облако сиреневого дурмана.

– Думай, дорогая. Я в любом случае узнаю о твоем решении, – крикнул Эдгар ей вслед и насмешливо улыбнулся.

Элеонора недолго размышляла над его словами. Коварство Эдгара отравило ей кровь и проникло в разум, и она больше не могла думать ни о чем другом. Искушение было слишком велико, тем более что новообретенной, темной стороной души Элеонора втайне вожделела своего мучителя и покровителя. Ей хотелось дать себе волю, выпустить на свободу вампирскую ипостась, и эта часть души была под стать Низамеддину, ее создателю.

– Сделаю это всего лишь один раз, – решила она, – Филипп и не узнает ничего. А я совмещу полезное с приятным и стану наконец свободна.

Элеонора знала, что должна успеть до полнолуния, пока Низамеддин не восполнил свою силу. Она тщательно подобрала наряд и накрасилась, как перед долгожданным свиданием, при этом не надела нижнего белья. Когда в комнату вошел Филипп и удивленно оглядел ее, Элеонора с нежностью приникла к нему и жарко зашептала:

– Фил, я вернусь утром. Верь мне и готовься к отъезду. Если все получится, я навсегда стану свободной и никто больше не встанет между нами. Я люблю тебя! Завтра мы уедем домой насовсем.

Низамеддин ощутил присутствие Элеоноры еще до ее стука и открыл дверь. Она молча стояла за порогом замка Романеску в черном платье с открытой спиной, словно сошедшая со страниц модного журнала. От траурного цвета платья вовсе не казалось, что Элеонору что-то печалит, это лишь оттеняло золотой огонь ее волос, приглушенный лунным пеплом.

– Холодно, не правда ли? – светским тоном осведомилась Элеонора и сделала наигранный воздушный жест рукой, которая слегка дрожала. – Ты меня не впустишь?

Ее персиковые щеки на миг подернулись смертельной бледностью, и стало окончательно ясно, что, невзирая на цветущую красоту, внутри Элеоноры как будто пересыхает кровь. Она явилась за помощью к источнику своей новой жизни. Низамеддин перекрыл Элеоноре поток силы и потому был уверен, что рано или поздно она вернется к нему. Он отстранился от темного входа и пропустил внутрь Элеонору с длинным шлейфом сирени, ее свежих и неиссякаемых духов. Этот запах ароматным призраком остался с ним у двери, пока Элеонора бегом бросилась вверх по неосвещенной лестнице. Раздался удаляющийся стук каблуков, а затем все стихло. Низамеддин неспешно поднялся следом и остановился рядом с бархатным креслом, в котором она затаилась, скинув где-то туфли и поджав под себя босые ноги. При его появлении Элеонора тут же встала, с уважением уступив ему место, и посмотрела на него черными на свету бледного окна глазами.

– Ты ведь знал, что я вернусь? – спросила она тихо и тяжко, с какой-то беспомощной мукой.

– Разумеется, я знал и ждал, – ответил Низамеддин с ласковым безразличием, как будто ничего не произошло.

– Я надумала уйти от мужа, – вдруг решительно заявила Элеонора.

Низамеддин не заблуждался, плутая в странных лабиринтах ее души, и понимал, что после их расставания вряд ли что-то важное в ней изменилось, хотя Элеонора явно стала покорнее и нежнее. Она с болью признала зависимость от него, это никогда не привяжет ее чувства, но теперь, по крайней мере, Элеонору можно удержать рядом.

– Давно пора, – сказал он ей с ледяным спокойствием, – я ждал, когда ты убедишься, что с прошлой жизнью покончено. И что же сподвигло тебя на это решение?

– Все из-за ребенка! – злобно воскликнула Элеонора и нахмурила тонкие брови. – Наш ребенок оказался ему дороже, чем я! Я видела мою дочь, она была такая хорошенькая и очень напоминала меня саму… И я