показываю брату кулак, встаю из-за стола и иду на голос родителя. Судя по тому, что отец ждёт меня в моей же спальне, мне хотят напомнить о подростковом воспитании. Это те самые уроки, когда отец берет в руки кожаный ремень. Давненько такого не было. Аж с первого класса.

Заглядываю в комнату и замечаю отца на кровати. Он сидит с любовным романом в руках. Эту книгу я оставляла на подушке.

– Пап, ты не мог бы ни трогать мои вещи, пожалуйста?

Он убирает книгу на стол:

– Это правда? – Его ледяной голос пронизывает до костей. Я вижу, как лицо моего отца темнеет от злости.

– Ты про мои предпочтения?

– Нет, я о том, что моя дочь спит...

– Стоп! – нагло перебиваю, повысив голос. – Во-первых, перестань рычать на меня, папуля! Я давно не ребёнок! Во-вторых, не тебе осуждать меня!

– Что ты сказала?!

– Ты все слышал! – Вместо того чтобы сбежать, я подхожу к столу и беру рамку с фотографией. – Помнишь эту женщину?! Ты помнишь, как любил мою маму?! Или ты так поглощён новой жизнью, что забыл про неё?!

– Ольга тут совершенно не при чем, Аня! Мы говорим...

– О чем? Ты хочешь поговорить о моем воспитании? Или же ты решил впервые за несколько лет побыть примерным отцом? Я не видела тебя полгода! А до этого мы не встречались с того дня, как я купила эту квартиру! Ты давно плюнул на маму, потому что у тебя есть другая женщина. И ты давно забыл обо мне. Хочешь знать правду? – спрашиваю я, поставив рамку с фотографией мамы на стол. – Да, папуля, я занимаюсь сексом только с женщинами. Прости, но внуков можешь не ждать. А если ещё раз заговоришь про мое воспитание, напомни самому себе, как сильно ты любишь свою новую семью.

– Аня! – бросает он, когда я собираюсь уйти.

– К маме на кладбище сходи, козёл! Я живу в этом городе, но даже десять тысяч километров никогда не были препятствием для того, чтобы я навестила самого дорогого человека. А ты живёшь в Москве, всего в часе езды от могилы своей первой жены, однако за все эти годы так и не удосужился навестить её.

– Я не могу... – тихо отвечает он, привлекая мое внимание.

Оборачиваюсь и вижу, что он стоит посреди комнаты и чуть ли не плачет. Впервые вижу отца таким сломленным.

– Ты чего?

– Не злись, но я не могу... – хватив ртом воздух, отец вытирает лицо. – Я не в силах идти на кладбище и навещать нашу маму, Аня. Это выше моих сил.

– А как же Марина?

– Она знает, что не в состоянии занять место моей первой жены. Мы живём вместе, и я, кажется, люблю её. Но Ольга всегда будет единственной женщиной, которую я любил по-настоящему.

Отец переводит дыхание, несколько раз шмыгает носом и подходит ко мне. Ощутив на себе его тёплые объятия, целую родителя сначала в щеку, а потом – в лоб. Бывает, что мы ругаемся, но я люблю его. Он самый дорогой человек на всём белом свете! Не представляю, как я буду жить, когда его не станет.

– Значит, ты и Рита... – внезапно говорит он, подняв заплаканные глаза. Раньше я не видела, чтобы он плакал. И этот новый папа предстаёт в новом свете.

– Да, – киваю в ответ. – Ты прости меня, пожалуйста, но сердцу не прикажешь.

– До сих пор? Я думал, что у тебя была обычная подростковая влюблённость.

Хлопаю его по плечу, отстранившись. Я иду на кухню, а он шагает вслед. Когда мы входим, Антон вскакивает из-за стола и бежит прочь.

– Это не объяснить, – говорю я, поставив тарелку с супом в микроволновую печь. – Ты только не сердись, но я ничего не чувствую к мужчинам.

– Не понимаю...

Кормлю отца картофельным супом, потому что они с Мариной приехали всего час назад. Попутно рассказываю о своих чувствах к женщинам. Он ест, иногда кивает, но чаще смотрит на меня осуждающим взглядом.

События проходят стремительно: мы то и дело обсуждаем меня, изредка переключаясь на воспоминания о маме. В такие моменты отец опять ревет. Он не забыл её!

Позавтракав супом, отец достаёт из личных запасов бутылку водки и предлагает мне, окончательно позабыв, что мне нельзя. Это ему не мешает. Он пьёт: рюмку за рюмкой. И мы продолжаем говорить. Иногда мне приходится повторяться, потому что он быстро забывает о том, что мы обсуждали несколько минут назад.

Не знаю почему, но мне нравится сидеть рядом с ним. На кухне больше никого нет. Дверь закрыта. Мы сидим вдвоём. И меня это устраивает.

Так проходит весь день.

Отец, выпив бутылку водки в одиночку, пытается встать, но не может. Я удерживаю его, однако понимаю, что не справляюсь. Он слишком тяжёлый. И ко мне на помощь приходит Марина.

– Идём, Павлик, тебе стоит выспаться, – говорит она, придерживая за руку.

Он облокачивается на неё всем весом, и мы с Мариной тащим его в зал. Я тоже придерживаю его, поэтому возле дивана, который заранее расправила мачеха, я замечаю, как отец начинает распускать руки. Он хватает жену то за грудь, то за ногу. Марина убирает его руки, видимо, злится за то, как он обозвал её сына. Может быть, я ошибаюсь, и она не хочет, чтобы её лапали у меня на глазах.

– Твою мать! – выкрикивает отец, с грохотом свалившись на диван. Да, мы его не удержали, но ему, кажется, все равно. – Иди сюда, жена! – Схватив Марину за бедро, он утягивает её за собой.

– Ну, что ты делаешь...

Я смотрю на Антона, который сидит в кресле с мобильным телефоном, и киваю в сторону двери. Он пожимает плечами, встаёт на ноги, и мы уходим из зала. Сейчас нашим родителям не до воспитания.

– Аня! – слышу пьяный голос отца.

– Что? – спрашиваю я, заглянув в зал. Вижу, что мачеха уже лежит под одеялом, а халат валяется на полу.

Отец смотрит на меня одурманенным взглядом, делает глубокий вдох и говорит:

– Вы с Ольгой – одного поля ягоды.

– В каком смысле?

– Она тоже...

– Ты серьёзно?! – делаю вид полного недоумения.

– Наверное, ты этого не помнишь, ведь тебе было