До главного праздника остаётся ещё две недели, но в этот выходной день, кажется, жители всего города идут за покупками. Они покупают бытовую технику, здоровенные жидкокристаллические телевизоры, компьютеры и игровые приставки, словно это последняя возможность, когда они могут порадовать себя. Кроме того, много людей идёт в спортивный магазин за инвентарём для занятия спортом. Внезапно все мечтают научиться кататься на лыжах, коньках и сноуборде. Ну а что в этом плохого, не правда ли? Все так заняты круглый год, что только во время новогодних праздников у них есть возможность испытывать радость.

Сколько себя помню, всегда была безразлична к новогоднему ажиотажу. Не знаю, может быть, в детстве я верила в деда мороза и снегурочку, но после похорон мамы я возненавидела собственный день рождения. Что особенного в дне, когда ты становишься ещё на год старше?

Если в подростковом возрасте все мечтают поскорее стать взрослыми, после двадцати лет, когда мозгов становится чуточку больше, и ты иначе смотришь на мир, каждые именины и юбилеи приближают к пенсии. Я не хочу стареть! Мне хочется насладиться молодостью. Поэтому праздники – это отстой. К тому же мне нельзя пить, благодаря одному человеку, который отбил мне все внутренности. Печень и так хромает на обе ноги, а если начать пить, будет ещё хуже. И какой прок от веселья в трезвом состоянии? Я хожу с однокурсниками на вечеринки, чтобы потом проследить, как все добрались до дома. Безудержное веселье!

Я ханжа и зануда! Со мной не в силах ужиться мачеха, которая мечтает сбежать от меня. Мы с Мариной не виделись полгода, даже толком не успели поздороваться этим утром, а она уже говорит, что им нужно уехать. Почему-то мне казалось, что нас связывают дружеские отношения. Оказывается, я снова и снова доверяюсь не тому человеку. Они с сыном защищают тыл, переступая через тело бесхозной лесбиянки, которая живет на другом конце страны. Наверное, в глазах отца я тоже обуза. И плевать! Чем раньше они свалят, тем быстрее я вернусь к привычному образу жизни.

– Привет!

Я поднимаю голову и вижу, как в мою сторону идёт младший лейтенант полиции в должности инспектора по делам несовершеннолетних. Проще говоря, я замечаю Альбину. Нет ничего удивительного в том, что она одета по форме.

– Вижу, мне не следовало звонить так рано, – говорю я, расплываясь в улыбке. Новый год! Нужно веселиться! Ну или притворяться, как в моем случае.

– Все нормально! – спешит убедить она, взяв меня за руку и поцеловав в щеку.

Мы с подругами всегда здороваемся крепкими объятиями. Но это ведь мои друзья! Я вижу их каждый день. Неужели Альбина тоже считает меня своим другом? Мы знакомы всего два дня! К тому же у меня есть другие виды на неё.

– Умираю с голода! – заявляет она, утягивая меня за собой.

Альбина ведёт нас в ближайшую пиццерию, где так много народу, что не вздохнуть. Все столики заняты, а перед кассой стоит огромная очередь. Ей это не мешает.

Честно говоря, я тоже хочу кушать. Мне удалось перекусить во время обеда, а на часах почти восемь часов. Живот ещё не прилипает к позвоночнику, однако организм требует подпитки.

Спустя несколько минут очередь доходит до нас. Мы с Альбиной покупаем все необходимое, рассчитываемся банковскими картами и уходим. Мест все ещё нет, поэтому младший лейтенант не теряется, а ведёт меня к ближайшей скамейке.

Сидя с пластиковыми тарелками, на которых лежат тёплые куски пиццы, и с бумажными стаканчиками, до краев наполненными горячим кофе, мы находимся у всех на виду. Но нам все равно. Альбина уплетает за обе щеки. Да и я стараюсь не отставать.

– Как дела дома? Антон пережил встряску? – спрашивает она, прожёвывая кусок пиццы с нежным сыром.

Похоже, она знает, как обстоят дела в семьях, в которых непутевые подростки оказываются в одном шаге от тюрьмы. Я вижу, что ее очень волнует судьба моей семьи. Она не стала бы оставлять номер телефона и встречаться со мной, если бы ей было наплавать.

Но что это значит? Откуда такой интерес? Два дня назад она говорила о профессиональной деформации взглядов на жизнь, и я смотрела информацию по этому вопросу. Оказывается, очень многие полицейские становятся грубыми, а работники медицины – холодными. И это правда. Только бессердечный человек может сообщить о неизлечимой болезни с таким хладнокровием, что кровь стынет в жилах. Я хорошо помню лицо онколога, который подписал маме смертный приговор.

Видимо, моя сексуальная ориентация тоже своего рода деформирует мой взгляд на окружение. В конце концов это объясняется тем, что в каждой улыбке и знаке внимания по отношению к моей семье я вижу намёки. И раз уж Альбина так бесхитростно проникает в мое сердце, не делая для этого ничего предосудительного, я хочу верить, что за этим скрывается любовный подтекст.

– Все очень плохо, – отвечаю я, выбросив тарелку с пустым станком в мусорную корзину. – Отец накричал на мачеху и отлупил брата. У Антона на лице красуется синяк. И это сильно разозлило Марину. Когда папа напился и уснул, она сказала, что хочет уехать в Москву.

– До нового года?

– Ну да.

– Я правильно понимаю, что эта женщина собирается оставить тебя на новогодние праздники совсем одну? – утончает Альбина, спрашивая об этом с нотками недовольства.

– Я привыкла.

– С ума сойти! И что только твой отец нашёл в этой женщине? Она ведь не имеет права лишать тебя общения с отцом! Тем более, что мы говорим про новый год! Она в своём уме?

– Все слишком сложно, Альбина. Я рада бы объяснить, но это далеко не простой разговор.

– Тут я с тобой соглашусь! – скривив губы, она встаёт и оглядываться. – Мне следовало переодеться, потому что я не хочу покупать алкоголь в форме младшего лейтенанта.

– Хочешь выпить?

– А ты нет?

– Мне нельзя. С печенью проблемы.

– Блин! – разводит руки Альбина, схватив меня за руку. – И почему ты так спокойно говоришь об этом? Неужели тебя не трогает эта ситуация?

– Да нет.

– Ты серьёзно? Хочешь сказать, что ты готова спокойно отпустить отца и провести все праздники в полном одиночестве?! Трезвой?! Это не мое дело, но ведь ты даже не пьёшь!

– Альбина, я считаю, что праздник – это не