на свете мне хочется секса. Грубого, жёсткого, ненасытного. Я всегда считала себя очень чувствительной в плане любви. Мне нравится нежность, а ещё я без ума от романтики. Люблю ужинать при свечах. Иногда балую себя, когда становится скучно. Но сейчас мне хочется другого.

Видимо, я так сильно схожу с ума от одиночества, что не в силах удержать себя в руках. Я ложусь поперёк кровати, поглаживаю ладонью кружева белых трусиков и, проведя чувствительными пальчиками по резинке, скольжу ладонью по поросли жёстких волос. Сгораю от нетерпения, ничего не могу с собой поделать. Мне это необходимо так же, как глоток горячего кофе по утрам, как бутылка холодной минеральной воды после воскресной пробежки, как воздух, которым я дышу.

После окончательного разрыва с Ритой, прошлым летом, когда я узнала, что она вышла замуж и родила сына, я наказывала себя. Не знаю почему, но я сдерживала себя. Мне было очень одиноко, а отсутствие ласки не помогало отвлечься от насущных проблем. Даже не знаю, почему я так истязала себя. Это ведь такое сладкое чувство наслаждения, перед которым невозможно устоять.

Мое тело трепещет от возбуждения. Я тяжело дышу, мое сердце отчаянно колотится в груди, а тело словно горит на костре. Изогнувшись в спине, я задыхаюсь от удовольствия, но мне хочется большего. Я хочу познать себя, понять, на что я способна. Я уже доказала, что в силах постоять за себя. Теперь мне хочется получить свою награду. Я её заслужила.

Лицо пытает, а кожа и кости, кажется, не выдерживают давления и начинают плавиться. Мышцы, натянутые как струна, вызывают судороги в запястье правой руки. Но я не останавливаюсь. Ладонь стала совсем липкой от того, что происходит между ножек. Тонкая ткань трусиков промокала от влаги. Никогда бы не подумала, что способна на подобное. Даже в постели с ведьмой, когда мы ласкали друг друга на пределе своих возможностей, я не возбуждалась так сильно. Я не узнаю себя! Не могу понять, кто стонет рядом со мной.

Это я?! Что происходит?! Почему я, занимаясь столь обыденными вещами, возбуждена так сильно, что не в силах достигнуть цели?!

Наконец я извергаюсь вулканом удовольствия! Тело окутывает приятная прохлада, а внутри рассекаются волны блаженства. Тепло и холод – это именно то, чего я добиваюсь всякий раз, когда ласкаю себя. Мышцы накалены до предела. Мне так хорошо, так сладко, что я запрокидываю голову и, глядя в белый потолок, закатываю глаза. Больше не могу произнести ни звука. Горло стягивают стальные прутья, поэтому вместо выкриков блаженства, с губ срывается хриплое рычание.

Все происходит слишком быстро, чтобы я в полной мере могла насладиться оргазмом. Но я остаюсь довольна собой. Я больше никогда не стану наказывать себя подобным образом. Даже в отсутствие секса мне необходимо удовлетворять свои маленькие потребности. К тому же Риту мне уже не вернуть. Кажется, я сделала ещё один шаг на пути к примирению со своими чувствами.

– Нужно двигаться дальше, – убеждаю себя, чтобы не забыть о том, чего я лишаюсь.

Спать мне совсем не хочется. Более того, мне нужно справить нужды организма.

Встаю с постели, окончательно забыв о том, что случилось несколько минут назад, отодвигаю тумбочку, открываю дверь и выхожу в коридор. У меня на кухне горит свет.

Заглядываю за угол и вижу сводного брата. Антон сидит за столом и кушает пирожки с бутербродами.

– Проголодался? – спрашиваю у него, спровоцировав, пожалуй, самую неожиданную реакцию.

Он вскакивает и прикрывает руками своё сокровище, которое я обещала оторвать, если он снова полезет ко мне.

– Расслабься, братишка, – говорю я, открыв дверь в дамскую комнату. Не успеваю войти в уборную, как улавливаю странный запах. Никогда не слышала этого странного привкуса, поэтому смотрю на брата в трусах и футболке, и понимаю, чем он тут занимался. – Ты что, дрочил прямо на кухне?

– Сама виновата! Ты ведь орешь на всю квартиру, – дуется он, разглядывая мои взмокшие и спутанные волосы. – Я не хотел, само вышло...

Подростки, говорю сама себе, пытаясь сохранить остатки гордости. Мне не приятно знать, что мой сводный брат подслушивал, чем я занималась. Самое ужасное во всем этом то, что он не только слушал, но и занимался онанизмом. Сначала хотел изнасиловать, а теперь ещё и это.

Стоило на минутку забыть, что у меня дома живет подросток, как происходит какая-то грязь. И как теперь отмываться от позора? Ну, почему все так сложно, а?

– Слушай, Антон, – чешу затылок, пытаясь подобрать правильные слова, – забудем об этом, ладно? Ты ничего не слышал, а я не видела. И то, что ты ударил меня по лицу, когда хотел изнасиловать... этого не было. Согласен?

– Нет! – без раздумий отвечает он, скрестив руки на груди. – Я не согласен, Аня!

Непроизвольно опускаю глаза и обращаю внимание на торчащую штуку, которая впивается в трусы сводного брата. У него уже стоит? Впрочем, чему я удивляюсь? Сама была подростком. В тринадцать лет, когда у меня начали расти груди, я от зеркала не могла отойти. Меня возбуждало то, что я видела в отражении. И я хотела узнать, на что способна. Я трогала себя по несколько раз за день. И мне это нравилось. Ничего удивительного, что Антон снова хочет.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю, на всякий случай отступив от него.

– Ты мне нравишься.

– Это не так.

– Почему ты мне не веришь?

– Потому что ты, мой глупый братишка, пьян! – говорю доходчивым языком. – К тому же тебе всего пятнадцать лет.

– И что? Возраст не имеет значения!

– А то, что в твоём возрасте, и в таком состоянии, тебе понравится первая встречная.

– Ошибаешься! – Антон так внезапно срывается с места, что я не успеваю отреагировать. Но он не нападает, а падает передо мной на колени и хватает за руки. – С того дня, как мы познакомились, я все время думаю о тебе! Да, моя мама спит с твоим отцом, но мы ведь не родственники. Я хочу, чтобы ты стала моей, Аня.

Это мое первое признание в любви, которое я услышала в двадцать два года. Раньше мне никто не признавался. И никто не падал на колени, чтобы рассказать о своих чувствах. Вот только я ничего не чувствую. Возможно, для Антона это тоже впервые. Он намного младше меня, к тому же его действия