Когда бригаду перебросили на общагу для студентов, поползли слухи, что этот объект– последний. Дальше, мол, «Гелиос» переходит на автоматику, и мигрантов выставят вон. То ли в грузовиках на родину вывезут, то ли денег на билет дадут– не суть. А другие стройкомпании тоже роботизируются. Рентабельно и модно.

Если раньше Шавкат отправлял жене и дочке ползарплаты, то теперь решил отсылать две трети. И наказал тратить по минимуму.

Общага, на которую перевели бригаду, прославилась в городе как позорный долгострой. К тому моменту, когда студентов по плану должны были расселять, едва-едва возвели стены. Украли какую-то легендарную сумму. Мэр, устав терпеть, сменил подрядчика и приказал закончить с работами за лето: чтоб там инженерные системы, теплоизоляция, отделка по высшему классу. Трудиться в три смены, подбивать на сверхурочные. Так Шавкату передали через шестые руки. Сам он, ясен пень, с мэром чай не пил, на ковер не вызывался.

Чушь какая-то выходила. Допустим, достроят они объект к сентябрю, сдадут. Так общага все равно целый учебный год пустой простоит. Если только мэр не найдет ей другое применение.

Баходир, товарищ Шавката, оценил грустный юмор их ситуации:

–Мы для студентов общежитие строим, а они нам роботов выдумывают. Вот такая благодарность.

–Студенты ни при чем,– сказал Заман.– Они дипломы получат и тоже без работы будут мыкаться, никому не нужные.

–Да уж, совсем не коммунизм,– подколол друга Шавкат.

–Конечно, нет. Коммунизм– это когда роботы трудятся, а люди отдыхают. Фильмы смотрят, гуляют по набережной, спортом занимаются, путешествуют. Рай на земле.

Мечтания Замана о рае разбивались уже на КПП, где строителей досматривали как на таможне. На входе искали алкоголь, на выходе дознавались, не упер ли чего-нибудь, мастерок там или гвоздей пачку. Воровать дозволялось только по-крупному и только начальству.

На воротах меж тем висела табличка с лозунгом стройкомпании: «Ближе к солнцу!»

Какой уж тут коммунизм, когда они к солнцу тянутся, а тебя в землю втаптывают. Когда у них маникюр-парфюм-укладка, а ты чумазый как не пойми кто. Еще и врут, что узбеки вечно грязные. Они ж узбеков лишь на стройке и видели.

Бахрам вконец озверел. Шпынял по пустякам, штрафовал за опоздания. Запретил перекуры, что вообще за гранью. Тоже переживал, наверное, за свою судьбу. Роботами его никто рулить не поставит. Там в технике разбираться надо.

Хотя чего с Бахрама взять? На кого велели, на тех и лает.

Мало того что по стройке гоняли, как рабов, так еще и погода доканывала. Каждый день плюс сорок в тени, а на солнце все шестьдесят. Как есть шестьдесят, без преувеличений, Шавкат поначалу не верил термометру и красной полоске, которая забиралась до безумия высоко.

Вдобавок ни дождичка, ни облачка целый месяц. Жарко, как в Ташкенте.

Пот стекал из-под каски и заливал глаза, заливал, заливал, заливал.

Надышавшись строительной пылью, бетоном, штукатуркой и гипсом, Шавкат возвращался со смены и полоскал ледяной водой нос, извлекая оттуда серую липкую слизь. Сколько её оседало в лёгких, одному Аллаху известно.

–Чтобы не оскотиниться, человеку после работы должно хватать сил на три вещи,– утверждал Заман.– Поесть что-нибудь горячее, принять душ и почитать новости на телефоне.

С третьим пунктом у Шавката не ладилось. Он споласкивался, ел рис с сосисками, выпивал два литра воды и отрубался. Весь мир сводился к тому, чтобы отпахать дневной план и перевести дух между сменами. Ничто не трогало: ни присланная женой фотография со дня рождения дочки, ни известие, что местному парнишке из соседнего отряда рухнула на ноги бадья с бетоном. Больничка, наркоз, ампутация. Парнишка на каникулах подрабатывал. Осторожней надо.

Как-то раз сломался погрузчик, и Бахрам приказал таскать на седьмой этаж кирпичи. На руках, как в какую-нибудь древнюю эру. Во время очередного захода изморенный Шавкат споткнулся, и кирпичи, которые он точно дрова прижимал к груди, высыпались на ноги. От усталости чувства настолько приглушились, что вместо боли он ощутил досаду. Опять нагибаться и поднимать. Ну и какие им роботы, если у них кран не работает?

Рядом нарисовался бригадир:

–Чего ползаешь? Дуй на седьмой! Каменщики заждались.

Вечером Шавкат осмотрел ногу в месте, куда упали кирпичи. Никаких следов.

По слухам, на стройку с инспекцией собрался сам мэр. Намекнуть намекнул, а день не назвал.

Ради дорогого гостя асфальтовую дорожку перед корпусом мели четыре раза в сутки. Бахрам, как и прочие начальники, регулярно отряжал часть бригады на ответственное задание.

Каждый мечтал взять в руки метлу и заняться бесполезным делом. Хотя бы часик. Не надрываешься, да и работа на воздухе. Куда проще, чем мотаться по каменным лабиринтам с языком на плече и делить дефицитный кислород с другими строителями. Такими же отупелыми и раздраженными.

Мести дорожку доводилось реже, чем хотелось бы. Команды обычно отдавались привычные: отнеси, принеси, убери, размешай.

–Хватаем по мешку ротбанда и– на чердак, в четвёртую секцию,– Бахрам бдил, чтобы разнорабочие и минуты не прохлаждались.– Надо девять мешков. Вас трое. Считать умеем?

Не хила бахила– мешочек-то тридцать кэгэ весит.

Пот стекал с грязных волос по лбу, по щекам, крупными каплями падал в пыль. Чтобы почесать голову, приходилось снять проклятую каску. Проклятую потому, что, едва каска водружалась обратно, снова нападал неуемный чес. Как вшивый, честное слово.

А рожа-то красная– хоть прикуривай.

–Скотину так не чморят,– Баходир оторвал от земли третий мешок и застыл с согнутой поясницей.– Скотину.

–Если скотина выйдет из строя, никто тебе лошадку новую не купит или коровку,– объяснил Заман.– А если строитель сломается, новых наймут. Сами придут наниматься.

Баходир взвалил мешок на плечо, покачнулся и, выпрямившись, сказал:

–В Америке хорошо. Что-то не понравится– в профсоюз жалуешься. Там этот, как его, девелопмент развития. Он за всем следит. Чтоб по закону. Там человек– это не вещь.

Шавкат открыл рот, чтобы уточнить про профсоюз, но передумал. Сил и так мало, на болтовню их еще переводить.

В коридорах и комнатах пол был усеян расколотыми кирпичами, бракованной плиткой, обрывками газет, пакетами из-под стройматериалов, бутылками из-под минералки и даже водяры. Кто-то умудрялся проносить ее мимо охранников. Сто пудов местные, их так строго не досматривали.

–Стращают нас роботами, а хоть бы одного робота наняли,– заметил Баходир.– Чтобы убирался.

Звучало разумно. Вообще, чем дальше Шавкат размышлял, тем более оправданной находил идею заменить строителей машинами. Машинам, кроме техобслуживания, ничего не требуется. Машины не говорят о профсоюзах и не точат зуб на начальство. Машины не справляют нужду на рабочем месте, как это делают самые ушлые: найдут пустую комнату и помочатся в угол. Сплошные плюсы.