гнева и лживости мутировавший в объект иного происхождения уже никогда не обретёт прежний облик. Судьба сорняка — превратиться в уродливое подобие дерева на берегу ручья. И никто ему в этом не стал бы мешать, если бы жалкое существо не стремилось загубить вместе с собой ещё и чью-то невинную душу. Потому, если сорняк всё же намеревался навеки воссоединиться с объектом своей извращённой любви, то ему в принудительном порядке приходилось иметь дело с такими людьми, как Леонид и Виктор.

Под воздействием специального инструмента чудовище ослабло и больше не стремилось атаковать в ответ. Вокруг тех мест, куда угодило лезвие топора, острые шипы втягивались внутрь, а загрубевшая и местами покрывшаяся бронёй из прочных наростов, напоминающих древесную кору, тёмно-серая кожа попросту расползалась в стороны, словно сгнившая ткань.

— Да не издохнет сорняк, покуда топор не вскроет грудь его, — прицелившись, Виктор рубанул инструментом туда, где под мутировавшей плотью скрывалось сердце.

Объект иного происхождения № 2 истошно завопил. Пальцы сорняка вгрызлись в землю. На залитой чёрной кровью морде застыла гримаса ужаса. Специалисты по защите от ЧужАк уже не в первый раз видели страх в глазах сорняка и знали, что люто боится существо далеко не огня или лезвия топора, а лишь одного невесомого и незримого компонента, что заложен в инструмент.

— Ну, добивай уже, — пробубнил запыхавшийся Леонид, наконец прекратив дубасить горящей битой по невероятно прочной голове гуманоида. На всякий случай Дубинин наступил ногой на руку противника.

— Что ж, — Виктор замахнулся топором и словно заклинание произнёс, — любить — не значит обладать. И точка.

Всего пары ударов хватило сотруднику отдела ликвидации, чтобы прорубить путь к сердцу сорняка. Затвердевшая плоть, которую иным орудием пришлось бы ковырять целыми часами, без проблем поддалась воздействию особого инструмента, обнажив тем самым нечто внешне похожее на покрытый чёрной слизью кусок древесного угля, медленно сжимавшийся и разжимавшийся. Спустя мгновение ту простую истину, что Вадим не возжелал осознать, будучи в человеческом обличии, Виктор донёс уже до извращённого сознания новоиспечённого сорняка, вонзив лезвие топора в чёрное сердце чудовища. Объект иного происхождения № 2 издал тихий хрип, окинул специалистов по защите от ЧужАк осознанным, почти человеческим взглядом и обмяк.

— Вот и сказочке конец, — усталым голосом заключил Леонид Дубинин.

«Следы любви»

Бледную Юлию, трясущуюся от холода и истекающую кровью, Виктор укутал в кожаную куртку и на руках понёс к припаркованному на Неразлучной улице седану, оставив товарища наедине с бездыханным телом поверженного чудовища. Леониду же предназначалась работа иного характера. Проводив Виктора усталым взглядом, Дубинин швырнул тлеющую биту в ручей, смахнул со лба едкий пот, вылил весь оставшийся в канистре бензин на мёртвого сорняка и поджог, после чего связался с сотрудником отдела сокрытия по имени Адам.

Если бы случайный прохожий столкнулся с выбредшим на дорогу мужчиной, который нёс на руках хрупкую девушку в грязном изорванном сарафане, то позвонил бы в полицию, ни секунды не колеблясь. Несчастная находилась в бессознательном состоянии, а подозрительный тип заметно хромал, шипел проклятия и без конца плевался кровью, что для любого случайного прохожего могло послужить явным сигналом для беспокойства. В этот раз Виктору повезло. Лишь местные собаки поприветствовали специалиста по защите от ЧужАк оглушительным лаем, реагируя на ядрёный запах гари, пота и крови. Спустя некоторое время, помимо беспокойных псов, покой на Неразлучной улице бесцеремонно нарушил шум мчащегося автомобиля, водитель которого плевать хотел на любые ограничения скорости.

В зеркало заднего вида Виктор поглядывал с опаской. Шипы сорняка оставили на теле Юлии десятки кровоточащих ран, что не могло не беспокоить опытного сотрудника отдела ликвидации, а потому взгляд его цеплялся за любую деталь, сигнализирующую о том, что девушка ещё жива. Гонимый той мыслью, что бесчисленное множество жертв ЧужАк может пополниться очередной загубленной жизнью, Виктор давил на газ, игнорируя то, как растёт разница между показаниями спидометра и теми значениями скорости, что диктовали дорожные знаки.

Виктор успел. Когда синий седан влетел на территорию гаражного кооператива, грудь хрупкой девушки всё ещё вздымалась, хоть и едва заметно. Автомобиль замер у окрашенных белой эмалью ворот, рядом с которыми стоял дородный пятидесяти семилетний мужчина с пышной бородой, одетый в строгий костюм свободного покроя. Груборезов Лев Аркадьевич, сотрудник отдела обороны, к прибытию Виктора был готов. Как только заглох двигатель, он подошёл к седану, открыл заднюю дверцу и мельком осмотрел Юлию.

— Сорняк, — пояснил специалист по защите от ЧужАк, — прошло меньше суток, но шипы…

— Знаю, — отмахнулся Лев Аркадьевич, — Дубинин сообщил, а потом и Адам на всякий случай. Давай её ко мне в кабинет, а там уж посмотрим.

Кабинет дежурного врача, состоящего на службе в организации по борьбе с ЧужАк, находился в гараже под номером семьдесят три, на дверях которого всегда висит огромный железный замок, выполняющий, несмотря на внушаемую надёжность, лишь декоративную функцию, потому что железные ворота и без того заварены намертво, а войти в гараж номер семьдесят три можно только через потайную дверь в соседнем семьдесят четвёртом гараже. И всё это ради конспирации, ибо если оказывать первую помощь жертвам ЧужАк в городском травмпункте, то у возможных свидетелей возникнет слишком много неудобных вопросов. Сотрудникам отдела обороны вовлекать персонал, оборудование и ресурсы государственных медицинских учреждений в процесс спасения жизни можно лишь в самом крайнем, безвыходном случае, именно по этой причине Груборезов Лев Аркадьевич состоит ещё и на фиктивной должности хирурга в центральной больнице.

Виктор занёс Юлию внутрь гаража номер семьдесят четыре, который из-за старых жигулей, разбросанных по полу запчастей и инструментов, полупустых пластиковых канистр и груды железной рухляди привлекал не больше внимания, чем любой другой гараж в кооперативе. Позади скрипнул засов. Устало вздохнув, Лев Аркадьевич подошёл к висящему на бетонной стене измазанному мазутом ковру и отодвинул его в сторону. За ковром обнаружилась узкая железная дверь, которую Груборезов открыл вынутым из потайного кармана ключом. Виктор почуял специфичный для больниц запах. Из прохода, ведущего в кабинет дежурного врача, лился яркий холодный свет.

Внутрь гаража номер семьдесят три сотрудника отдела ликвидации Лев Аркадьевич не впустил. «Посторонним вход запрещён», — с этими словами Груборезов забрал израненную сорняком девушку у Виктора, занёс её в кабинет и уложил на койку, после чего вернулся назад, чтобы проводить коллегу из отдела ликвидации.

— За девчонку не беспокойся, — тяжёлая ладонь Льва Аркадьевича опустилась на плечо Виктора, — сегодняшнюю ночь переживёт. Я уж позабочусь об этом.

— Это хорошо, — сотрудник отдела ликвидации облегчённо вздохнул и направился к выходу, — это получается, что мы от ЧужАк ещё