— Что есть, то есть, — согласился Виктор, — ложная любовь для сорняка — самая лучшая почва, а такие удобрения, как ревность, зависть и прочая дрянь уж наверняка из человека чудовище сотворят.

В кратком курсе по истории ЧужАк подробно описано, как в давние времена люди на берегах рек, озёр и прочих водоёмов находили нечто, напоминающее мёртвое дерево с уродливыми безобразными ветвями, между которыми были спрятаны человеческие кости. По началу это воспринималось людьми, как результат странного дикарского ритуала, но позже с развитием науки удалось установить, что и под серой корой ветвей также находятся кости, но нереально деформированные и до неузнаваемости видоизменённые. Некоторое время спустя, уже после учреждения государственной организации по борьбе с ЧужАк, Бурлаков Фёдор Борисович, один из первых сотрудников отдела ликвидации, разыскивая пропавшую при таинственных обстоятельствах девушку, на берегу реки Волга лицом к лицу столкнулся с существом, которое позже описал, как двух с половиной метрового гуманоида с длинными конечностями и серой кожей, покрытой шипами и наростами, напоминающими древесную кору. В лапах того чудовища находился молодой человек. Фёдор Борисович, вооружённый пистолетом ТТ, вступил в бой с неизвестным существом, однако огнестрельное оружие оказалось малоэффективно, а сам Бурлаков едва не погиб. Отступив, сотрудник отдела ликвидации вызвал подкрепление, но ко времени прибытия подмоги гуманоиду удалось скрыться. По версии самого Фёдора Борисовича, существо вместе с жертвой нырнуло в реку и уже не всплыло на поверхность. Тем не менее, в той короткой схватке Бурлакову удалось разглядеть пару важных деталей. Во-первых, он заметил, что шипы, покрывающие тело чудовища, также впивались в кожу молодого человека, который к тому времени, судя по всему, уже скончался от кровопотери или асфиксии. Во-вторых, Фёдора Борисовича повергло в шок то, что в безобразном искажённом ненавистью лице существа он распознал черты не так давно пропавшей девушки. Кем являлся молодой человек, ставший жертвой чудовища, так и осталось загадкой. Таким образом в одном из основополагающих трудов под названием «Классификация и типология объектов иного происхождения (ОИП)» появился раздел, посвящённый объекту иного происхождения № 2.

— И вот покоя мне не даёт мысля, что жертвы сорняков до крайнего в любовь веруют, — мусоля сигарету между огрубелыми пальцами проговорил столяр, — ну, видишь же ты, что партнёр твой от беспочвенной ревности кукухой едет, рвёт да мечет, так чего ж не бежишь? Ждёшь, пока на цепь не посадит? Или, не дай Бог, во гневе вконец не прихлопнет?

— Наверное, потому что будущий сорняк далеко не сразу себя выдаёт, — пожал плечами Виктор, — по своей природе это обычно жалкий закомплексованный человечек, втайне за свою слабость ненавидящий всех и вся. И порой такой человечек находит себе пару, начинаются ахи-вздохи, любовь и все дела. До поры до времени всё складывается хорошо, а потом бац… В общем, из-за того, что этот человечек в себе никогда не уверен, то и партнёра своего доверием не балует, до жути боится любви лишиться, до последнего кипящую внутри себя мерзость терпит, однако рано или поздно всё равно срывается и мутирует в сорняка. Вот только к тому моменту, как ревность и прочие напасти вконец изведут нашего героя, будущая жертва, как правило, успевает к нему окончательно прикипеть, оттого и бежать из горящей хаты не торопится.

— Ох же ж, больно складно языком ты чешешь, сынок, — крепкой ладонью хлопнув Виктора по плечу, произнёс Георгий, — тебе бы не за тварями этими гоняться, а книжки учёные писать.

— Скажешь тоже, Никитич, — усмехнулся сотрудник отдела ликвидации, — это я так… иногда размышляю на досуге. Да и для службы полезно характер и повадки этих существ знать.

— И не просто полезно, а жизненно-необходимо, — заметил Георгий Никитич, после чего бросил окурок на землю и раздавил его сапогом, — давай-ка, Витязь, к делу. Ты, видать, ко мне за инструментом заявился или могу чем-то иным подсобить?

— За инструментом, — сказал Виктор, поднявшись со скамейки и стряхнув со штанов древесную стружку, которой на участке старого столяра всегда хватало с избытком.

— Так-с, в таком случае у меня есть то, что тебе нужно. Завалялся у меня тут славный топор, — Георгий Никитич с кряхтением поднялся на ноги и направился к мастерской, — обожди малёхо, сынок. Сейчас принесу.

Старый столяр задержался в сарае лишь на три минуты, в течении которых Виктор размышлял о той единственной особенности, что была присуща таким ценным для сотрудников отдела ликвидации инструментам. Ведь даже огнестрельное оружие не причиняло объектам иного происхождения № 2 такого урона, как обыкновенный колун, созданный в атмосфере доверия и искренней любви, что царила в доме Георгия Никитича и Агаты Макаровны. «А сможем ли мы с Эльмирой, в теории, изготовить подобное орудие?», — порой задумывался Виктор. В собственной любви к своей супруге он никогда не сомневался и всецело верил, что его чувства взаимны, однако Георгия Никитича и Агату Макаровну, в отличии от Эльмиры и Виктора, помимо любви, также объединяла и ненависть — лютая и неутихающая ненависть к объектам иного происхождения.

Всё началось с трагедии, случившейся двадцать семь лет назад, когда самого старшего из пяти детей Георгия и Агаты, семнадцатилетнего Сергея, нашли мёртвым у обочины дороги. Тело молодого человека оказалось настолько обезображенным, что мать смогла опознать сына лишь по родимому пятну, после чего едва не тронулась умом. Безутешное горе сразило родителей Сергея, убийцу которого найти не удалось. Агату Макаровну от бездны отчаяния спасала забота об оставшихся детях, а Георгий Никитич, вскоре потеряв работу в столярном цеху, на протяжении двух последующих лет безуспешно искал утешение на дне стакана.

— Гляди, Витёк, — столяр вышел из мастерской и с гордостью вручил сотруднику отдела ликвидации топор, — полтора месяца назад изготовили. Славный получился.

— И правда славный, — повертев инструмент в руках, согласился Виктор, — сколько?

— Мильон, — хитро прищурив голубые глаза, ответил Георгий Никитич.

— Беру без торга, — заявил специалист по защите от ЧужАк, после чего вместе со старым столяром расхохотался на весь Союз.

— Агата, тащи журнал, — утирая выступившие слёзы, крикнул Георгий Никитич, — и ручку! Голубушка моя, ручку не забудь!

Налюбовавшись на новенький инструмент с длинным ясеневым топорищем, на котором были вырезаны причудливые символы, Виктор обернул орудие в позаимствованную у столяра плотную ткань. Напоследок, прежде чем позволить гостю расписаться в книге учёта выдачи инструментов, Георгий Никитич строго наказал обращаться с топором бережно и применять только по прямому назначению, то есть для колки дров и борьбы с сорняками.

Своей работой