— Ох-ох, — сказал Адам с улыбкой, опуская Генри на землю. — Ты влип.

Я вскочил с кресла, направляясь к Генри длинными большими шагами. Хотя я был чертовски рад видеть ребенка, я никак не мог притвориться, что не расстроен.

— Приятель! — сказал я, опускаясь на корточки и кладя руки на колени. — Что это за история? Ты гуляешь с дядей Маком и дядей Адамом, а потом, я слышу, что ты куда-то пропал?

Глаза Генри стали еще больше. Он знал, что сделал что-то не так.

— Помнишь, когда ты попросил разрешения пойти? Ты помнишь, что сказал дядя Мак?

— Угу. — Он медленно кивнул.

— Что сказал дядя Мак?

— Эм…

— Позволь мне освежить твою память, приятель, — прогремел голос Мака с высоты его роста в шесть футов и четыре дюйма. — Я сказал, что ты можешь пойти со мной, при условии, что ты не убежишь.

— Теперь ты помнишь? — спросил я Генри.

Он посмотрел на меня, потом на Адама, потом на Мака. Парень, казалось, был слишком напуган, чтобы говорить.

— Не возражаешь, если я поговорю с ним наедине? — спросил я.

— Вперед.

— Мы проверим, как там с едой. Но, Генри, мы собираемся немного поболтать с тобой позже, ты понял?

Генри кивнул. С этими словами Адам и Мак ушли, перед этим потрепав каштановые волосы Генри.

— Пойдем со мной, большой парень.

Я встал и протянул Генри руку. Он взял ее, и мы вместе направились в гостинную. Комната была большой, удобной и гостеприимной, как всегда, с двумя гигантскими мягкими кожаными диванами под прямым углом перед массивным камином, большой огонь которого пылал за металлическими, безопасными для детей воротами. Мебель стояла поверх большого круглого восточного ковра, вдоль стен комнаты тянулись книжные полки, набитые разноцветными корешками. Тут и там было развешано несколько картин с изображением местного пейзажа.

В такой снежный день, как сегодня, это было самое идеальное место, чтобы провести несколько часов с хорошей книгой или просто понаблюдать за огнем, расслабиться и вздремнуть.

Мы сели на один из диванов, отблески огня отбрасывали тени на красивое маленькое личико Генри в мерцающем оранжевом сиянии.

— Что случилось? — спросил я. — Давай начнем с этого.

Он заломил свои крошечные ручки, словно пытаясь сообразить, с чего начать.

— Эм, я увидел дорогу и пошел прогуляться.

Я сразу понял, что "дорога", которую он имел в виду, была Холбрук-Трейл — один из ориентиров, который образовывали границу между восточным краем нашей собственности и фермой Даунинг.

— Ты знаешь, что Холбрук-Трейл не наш, верно? Мы несколько раз показывали тебе и твоей сестре, где начинается и заканчивается наша земля. Но ты все равно пошел туда.

— Да. Я хотел посмотреть на ручей.

— И ты подождал, пока твои дяди не отвернутся, а потом убежал. Это верно?

Маку и Адаму было нетрудно быстро потерять его из виду, в этом месте было достаточно деревьев, чтобы ребенок мог спрятаться. Я легко мог представить, как Генри ныряет за то или иное дерево и бежит в другом направлении, пока Адам и Мак ищут его.

— Верно.

— Буду честен, приятель. Мне не нравится эта история.

Глаза Генри заблестели от слез. Я чувствовал, что теперь он хорошо осознает, что сделал не так. Хотя я был уверен, что поступаю правильно, меня все равно убивало видеть его расстроенным. Нельзя было отрицать, что у меня была слабость к детям, из-за которой временами было немного трудно применить дисциплинарный молоток, когда мне это было нужно.

— Мне очень жаль! — С этими словами потекли слезы. Генри раскрыл объятия и обнял меня так крепко, как только мог, в то время как слезы продолжали литься все сильнее.

Это была одна из самых трудных частей родительской жизни. Генри было стыдно за то, что он сделал, и он понимал, что это неправильно, но все равно он должен был быть наказан.

— Я хотел посмотреть на тропу, — сказал он. — Но потом я упал!

— Я слышал, ты встретил там милую леди. Тебе очень повезло, что кто-то был рядом, чтобы помочь тебе.

— Я знаю. Она была действительно милой. Ее зовут Обри.

Обри. Так вот как звали женщину, которая владела Фермой Даунинг. В какой-то момент я собирался отправиться туда, чтобы представиться, но в итоге это оказалось одной из тех задач, которые я постоянно откладывал. То, что она спасла нашего мальчика, было отличным способом узнать друг друга получше.

А сейчас мне нужно было решить, что делать с маленьким парнем передо мной.

— Ладно, ладно, — мягко сказал я, убирая волосы Генри с его влажных глаз. — Ты наказан, не сомневайся. Но сейчас нам нужно, чтобы ты помылся и приготовился к ужину. Как насчет того, чтобы подняться наверх, принять ванну и переодеться, а потом перекусить?

При мысли о наказании, которое теперь отодвинулось далеко в будущее, лицо Генри озарилось.

— Можно мне тоже пирог? И мороженое?

— Может быть. Посмотрим. Пойдем.

Я встал с дивана, взял Генри за руку и повернулся, чтобы вывести его из комнаты. Оказавшись лицом к входу в кабинет, я понял, что у нашего с Генри разговора есть слушатель.

Маркус, мой брат-близнец, стоял у входа, прислонившись к стене со скрещенными на груди руками и типичным стоическим выражением на на лице, покрытом трехдневной щетиной.

Маркус был серьезным человеком, хотя и не лишенным сардонического чувства юмора, которое время от времени проявлялось. Судя по выражению его лица, это был не один из тех случаев. Маркус бросил на Генри тяжелый взгляд, когда тот приблизился, который заставил маленького парня крепче сжал мою руку.

— Вот тебе и жестокое наказание, да? — спросил Маркус. — Ванна и немного пирога? Вряд ли это лучший способ доказать, что он сделал что-то не так. — Он говорил достаточно тихо, чтобы Генри не услышал.

— Эй, он и так чувствует себя достаточно плохо.

— Он должен. Мы все были чертовски напуганы, что с ним что-то случилось. И он собирается сделать это снова, если только полностью не поймет, что сделал что-то не так.

— Он понимает это, — сказал я. — Мы можем наказать позже. Кроме того, ты хочешь, чтобы я отправил его в его комнату без ужина на День благодарения?

— Это наверняка отправило бы его в следующий раз домой, — пробормотал Маркус.

— Чувак, ему пять лет, а не пятнадцать. Я разберусь с ним позже.

Маркус фыркнул, явно недовольный моим ответом.

— Ты мягок с близнецами. Нужно быть немного жестче, если ты хочешь, чтобы они научились.

— Спасибо за