–Оно конечно…– неуверенно произнес один из стариков.– Мы тоже воевали. Да вот только…

–А вот этого самого «да вот только»– не нужно!– сказал на этот раз Чорба.

А вот Крук отчего-то говорить не стал. Он промолчал и лишь внимательным и быстрым взглядом с каким-то особенным прищуром осмотрел каждого старика в отдельности, а в особенности – Остапа Луцика.

–Не надо этого!– повторил Чорба.– Не надо никаких сомнений. Нужно называть вещи своими именами! Да, все вы также воевали. И все вы тоже внесли вклад в общую победу, которую, к слову, советская власть будет отмечать через две недели,– как бы мимоходом заметил он.– Только того и разницы, что у вас была своя война, и она отличалась от той войны, которую вела советская власть. Ну так и что же с того? Я спрашиваю: что с того? Просто у вас была другая жизненная ситуация. Вам виделось все не совсем так, как советской власти. Я правильно говорю?

–Да вроде бы все так и есть…– неуверенно произнесли сразу несколько стариков.

–Все так и есть!– решительно подтвердил Чорба.– И вы воевали, и советская власть тоже. Значит, и победа должна быть общей, одной на всех. Я правильно рассуждаю, паны-братья?

–Да вроде так оно и должно быть на самом деле…– с прежней неуверенностью произнесли старики.– Мы также сражались за свою землю…

–Вот вы сказали: так должно быть на самом деле,– вступил в разговор Крук.– Ну а как оно есть взаправду? А взаправду – сплошная несправедливость. Да! Скоро девятое мая. Праздник! И что же будет на том празднике? А будет все то же, что и все прошлые годы. Те, кто воевал на стороне советской власти, будут праздновать, радоваться и получать награды. А вы будете сидеть в норах, в этих ваших бараках, и даже носа не посмеете показать на том празднике! Потому что никто вас там видеть не желает! Для всех вы по-прежнему враги. И будете ими до конца ваших дней. Даже если вы умрете, то все равно будете врагами советской власти. И ваши дети тоже! И внуки! И правнуки! Это только так говорится, что советская власть умеет прощать. На самом же деле это злопамятная власть, и прощать она не умеет. Ну? Может, кто-то хочет возразить мне, что я не прав? Ну так пускай он встанет и скажет это мне в лицо.

Но никто ничего не сказал. Старики сидели, переглядывались друг с другом и молчали.

–Я вижу, вы пока не понимаете, куда я веду,– сказал Крук.– Что ж, объясню подробнее… Вы должны бороться! Да, бороться!

–Это за что же?– вразнобой спросили старики, и даже Остап Луцик с удивлением поднял голову.

–За себя!– отчеканил Крук.– За свои права! За справедливость! Чтобы и вам быть с такими правами, как и всем прочим участникам той войны. Получать поздравления, награды, выбраться из этих бараков… Вы такие же ветераны, как и все прочие! Потому что вы тоже воевали! Как могли и как умели. Или, иначе говоря, как вам диктовало время.

Тут старики повели себя иначе: кто-то стал недоуменно смотреть на Крука, другие – скептически, третьи – откровенно посмеиваясь. Похоже, последние слова Крука всеми были приняты за шутку или за какую-то непонятную блажь. Бороться! Хм… Это как же? Какими такими способами? Что же, брать приступом горком или исполком? А толку-то? Да и невозможное это дело. Там, в горкоме и исполкоме, милиция, а они – обыкновенные безоружные старики.

–Прошло то время, когда мы боролись,– скептически заметил один из стариков.– Миновало безвозвратно. Сейчас какие из нас борцы?

–Ну, я думаю, что всего умения до конца вы еще не растеряли,– ответил на это Крук.– Да и сыновья при вас имеются. Вот поглядите на этого молодого человека!– Он указал на Степана, молчаливо сидящего с краю.– Чем не помощник своему отцу? Красавец! Лыцар, как говорят у нас на родине. Неужто он не поможет? Неужто нет у вас душевной связи между вами и вашими сыновьями? Неужто ваши сыновья уже не украинцы?

Какое-то время старики смотрели на Степана, а затем один из них спросил у Крука:

–Ну и что ты, мил человек, нам посоветуешь конкретно? Что у тебя есть за душой помимо твоих слов?

–Твои слова, может, и правильные,– добавил другой старик,– да вот только есть у нас такая поговорка: «Слово – не конь, на нем поле не вспашешь». Ну так как же?

–Все правильно,– одобрительно произнес Крук.– И наша поговорка правильная, и твои слова тоже. Есть у нас и конь, и плуг. И нива, которую нужно вспахать, тоже есть. О ниве я уже вам говорил. А вот что касается коня и плуга, это разговор долгий.

–Ну так и нам торопиться некуда,– заметил старик.– Так что говори, если мы здесь. А мы подумаем…

* * *

Разговор затянулся едва ли не за полночь. Несколько раз в комнату заходила Оксана, чтобы поменять закуски и выпивку. О выпивке, впрочем, беспокоиться не приходилось – пили мало. Да к тому же всяк из гостей выпивку принес с собой. Таков у этих людей был обычай – приходить в гости со своей выпивкой.

Оксане не нравилось это сборище, и нежданные гости ей тоже были не по душе. Чем-то недобрым и зловещим веяло от них – Оксана это чувствовала своей женской душой. Но поделать она ничего не могла: полноправным хозяином в доме считался ее муж Остап. Он все и решал: кого звать в гости, какие разговоры с гостями вести… О разговорах Оксана не имела никакого представления – она не была из числа тех любопытных женщин, которые подслушивают под дверью. Правда, в какой-то момент ей удалось отозвать мужа в сторону и спросить у него полушепотом:

–Кто эти люди? Зачем они к нам пришли?

–Родственники,– угрюмо ответил Остап.

–Какие такие родственники? Чьи?

–Мои.

–Откуда же они взялись? Что им нужно?

–Горилки попить да песни попеть,– криво усмехнулся Остап.– Разве ты не слышишь, как они складно поют? По-нашему…

–Слышать-то я слышу,– возразила Оксана.– Но не нравятся они мне. Страшно мне отчего-то…

На это Остап не сказал ничего и ушел к гостям. А Оксана долго еще стояла в горестной неподвижности, подперев щеку ладонью. Ей и вправду было страшно. Она чуяла, что эти гости принесли в ее дом горе.

Ушли старики в полночь. В это же время вернулся с работы и старший сын Остапа и Оксаны – Евгений. И, конечно, удивился, узнав, что в доме гости.

–Что за гости?– спросил он у матери.

–Не знаю,– ответила она.– Отец сказал, что родственники…

–Какие еще родственники? Откуда они взялись?– удивился Евгений.

–Отец сказал, что с Украины.

–Чьи это родственники?– по-прежнему не понимал Евгений.– Что им нужно?

Мать на это ничего не ответила. Евгений пожал плечами и пошел в ту комнату, где находились незнакомые ему люди. Полагалось поздороваться с гостями, кем бы они ни были,– таков был обычай.

–Это мой старший сын Евгений,– отрекомендовал Остап.– А это – мои двоюродные браться с сыновьями. Приехали повидаться.

–Здравствуйте,– кивнул Евгений.