— Будешь там, если не уйдешь с этой работы.

Ни до, ни после этого случая отчим не встречал этих людей. Но предупреждение их было настолько серьезным, что реальность его исполнения не вызывала никаких сомнений. Вернувшись в Коканд, отчим доложил по всей форме начальству о случившемся. Был тотчас арестован, но через сутки был освобожден из-под ареста и уволен из органов ОГПУ. Именно в ту ночь в тревожном объяснении с матерью они решили бежать из города. С того памятного случая начались бесконечные переезды по самым глухим, редконаселенным поселкам Сибири, где в те годы человек еще мог укрыться от преследований властей.

А может быть отчима никто и не искал? Может быть за этим случаем кражи документов была чья-то хитроумная политическая игра? Этого отчим знать не мог. Однако в 1937 году Фадзула Ходжаев был репрессирован органами ОГПУ, а отчим по-прежнему скитался в полном неведении. После войны, вернувшись с Севера в Коканд, отчим устроился на работу в садоводческое хозяйство и на 75 году жизни скончался там, где умереть ему предсказал Фурхат Закирджан. Их могилы оказались недалеко друг от друга. Закирджан был похоронен по узбекскому обычаю в глиняном склепе, а отчим — по христианской традиции. Отчим — православный, Фадзула — мусульманин. Прах их обоих был отдан одной земле. Предсказания старого Фурхата сбылись несмотря на то, что эти люди принадлежали разным верам, но дороги их вели к Храму. Было ли предсказание Фурхата магическим, или это было случайным стечением обстоятельств — судить нелегко.

♦♦♦

Шаман

ШАМАН ЮНУС ИЗ РОДА МУГГАДИ

Нижняя Тунгуска от поселка Наканно делает резкий поворот с севера на запад и в этом направлении течет до самого впадения в Енисей. Ниже окружного центра Эвенкийского округа — Туры Тунгуска входит в узкий коридор с крутыми берегами. И чем дальше на запад, тем выше горы, тем ближе сходятся берега, образуя стремнины, пороги и перекаты. Осенью они представляют большую опасность. На Большом пороге течение настолько быстрое (речное русло здесь не более 50 метров), что катера вынуждены выносить тросы на берег, зачаливать их за валуны и с помощью лебедок судовых машин, работающих на полную мощность, с трудом подниматься вверх по течению.

Весной, когда вода поднимается над камнями, лодки и шаланды, скрипя всеми швами построек, стремительно проносятся по фарватеру между двумя потоками ревущей воды. Они с такой головокружительной быстротой выносятся бушующими потоками на широкое, спокойное плесо, что люди, еще не успев как следует испугаться, с удивлением смотрят на водный коридор, по которому только что пронеслось их суденышко.

За Большим порогом Тунгуска имеет множество глубоких водоворотов (“воронок”), которые местные жители называют “уловами” или “корчагами”. В восьми километрах от устья Тунгуски находится Большая корчага, шум которой слышен летом в центре Туруханска в кинозале, в момент демонстрации фильма. Об этой воронке старожилы рассказывали, что если запустить туда ель прямо с сучьями и корой, то через некоторое время она вынырнет совершенно чистая и белая, как стеариновая свечка. Таких удивительных мест по этой реке на протяжении почти трех тысяч километров немало.

На всем своем протяжении, от истоков до устья, река поражает не только красотою ландшафта. Главная ее привлекательность — в ее молчаливом величии, в угрюмости и нетронутой первозданности. Зеркальная гладь ее плесов, многоцветная гамма таежных красок, овеянные легендами величавые сопки, бесконечные лесные просторы и безлюдье придают ей неповторимую прелесть.

Последняя остановка перед Туруханском состоялась в лагере всесущих геологов. Они расположились на левом берегу реки, изрытом шурфами и захламленном насыпями пород. Геологи встретили нас весьма гостеприимно. Было видно, что они очень довольны своими изысканиями и охотно рассказывали нам об открытых ими огромных запасах каменного угля и графитов. При прощании они предупредили об опасности, которая ждет нас на подъезде к Туруханску. Они имели ввиду Большую воронку, которая, закручивая воду, проваливала ее с огромным шумом, по рассказам старожилов, в подземный коридор, по которому Тунгуска сливается с Енисеем.

Много легенд и загадок хранит Тунгуска. Одна из них — Тунгусский метеорит.

Из Туруханска путь наш лежал на реку Таз по Енисейскому (Туруханскому) волоку, по которому когда-то, почти четыреста лет тому назад, пролегал путь к “Златокипящей Мангазее”, овеянной тысячами легенд, освоенный русскими первопроходцами еще в начале XVII века.

Небольшой катер, взяв караван мелких судов с грузами, спешил доставить их на Янов-Стан — центр национальных поселков рыбаков и охотников. Минуя реки Большую Блудную и три безымянных речушки, затем Круглое и Подволочное озера на лодках (катер ушел с небольшим караваном в Янов-Стан по реке Турухан), водный путь здесь прерывался. Предстояло по бывшей конно-рельсовой дороге, которая давно уже была заброшена, переправлять грузы и лодки по волоку. На этом пути самым достопримечательным местом было озеро Круглое. Оно поражало не только идеальной формой своей округлости, но и своей величественной красотой, тишиной, совершенным безлюдием, жертвенными и святыми местами кочующих охотников и оленеводов.

На возвышенном берегу озера полвека тому назад в малодоступной тайге селькупы (предки древнейших народов “муггади”) приносили сюда жертвы своим духам водных стихий. Здесь было много священных мест с изваяниями деревянных идолов, с остроконечными головами на высоких пнях, с обвязанными разноцветными платками, лентами и кусками материи стволами деревьев. Здесь были обиталища лесных и водных духов. Здесь еще сохранились “храмы”, где когда-то совершались шаманские ритуалы.

Озеро Круглое на всю жизнь осталось в памяти как неповторимая картина дивного “кусочка Швейцарии”. Теплый вечер сменила белая ночь. На высоком берегу озера густая, плотная тайга расположилась по обе стороны песчаного откоса. Опрокинутая в перламутровом небе, она тихо плыла в безмолвном просторе белой сибирской ночи.

Противоположный берег озера, заросший ивняком и черемухой, над которыми возвышался могучий вечно-зеленый кедрач, с красно-медными стволами сосен, четко смотрелся на фоне нежно-розовой негаснущей зари. Все это было охвачено вечным безмолвием. Глядя на эту благодать, не верилось, что в мире, созданном Высшим разумным существом, могут жить жестокость, насилие и злоба.

Хранителем этих священных мест был старый селькупский шаман Този. Пятьдесят лет тому назад такие священные места у русских пришельцев не вызывали никакого любопытства. Они не подвергались ни разорению, ни разграблению. Древнее, и в определенной мере универсально почитаемое отношение инородцев к своим владыкам лесного и подводного мира, мало интересовало простых людей. К чужой вере и их священным местам русские люди питали одинаковые чувства глубокого и почтительного уважения.