Шрифт:
Закладка:
– Адвокат папин, говорю же.
Мама не говорила, но Егор не стал спорить.
– Но там еще что-то с ДНК. Я не поняла.
– Мам, что с ДНК? – спросила Лена. Ложка в ее чашке остановилась. – Что он сказал про ДНК? Это важно.
– Не важно это. – Мама съела пару кусков яичницы сначала через не хочу, но потом разошлась, взяла хлеб, откусила колбасу, запила все чаем. – Мне адвокат сказал, все эти экспертизы фальсифицируют, мы докажем, что это подделка.
– Можешь повторить, что он в точности сказал? – наседала Ленка, и Егору захотелось попросить ее сдать назад.
– Не помню!
– Мама, как «не помню»?
– Ты такая умная, говори сама с ним! А меня не бросай на амбразуру!
Дальше началось то, чего Егор так боялся. У меня работа, мама, я что, все бросить должна. Ну конечно, твои-то котики и собачки без тебя не переживут, не то что отец родной, они-то важнее. Кто-то должен адвоката оплачивать. Мы заняли, но возвращать-то надо, не фантиками же мы будем расплачиваться. Ах, ты мать родную будешь попрекать деньгами? Вот сейчас, когда твоего отца там пытают?
Мама согнулась к коленям, и Егору показалось, что ее сейчас стошнит, но она расплакалась. Затряслась вся, как старая машина, потом завыла, а они с Ленкой все сидели и смотрели друг на друга, надеялись, что кто-то начнет утешать ее первым. Егору хотелось, чтобы мама была сильной. Пусть проявит волю, она ведь в турпоходы с папой ходила. Почему сейчас, когда всем это так нужно, она не может быть взрослой? Ленка погладила ее по спине, как кошку. Егор наклонился, накрыл маму собой, воображая, что так заслоняет ее от взрыва. Под его руками она оказалась такая маленькая, что даже страшно. Рука наткнулась на что-то мокрое, и он отдернул ладонь. Мама затихла, потом выпрямилась и, взяв салфетку из упаковки, шумно высморкалась.
Они обсудили, что папе нужно собрать передачку – уже после того, как выберут меру пресечения. Надо кофе и сигареты положить и деньги бы как-то передать. Сейчас не возьмут, говорит адвокат, надо уже в СИЗО передавать через киоск.
Меня в школу завтра вызвали, сказала мама. Я ж свой номер сегодня пошла восстановила. Открываю – там уже Анна Вадимовна написывает. Вот другого времени не нашла.
А ты что, спросил Егор.
А я завтра не могу. У нас завтра на даче обыск будет, мне туда надо. Чего искать будут, ума не приложу.
Егор проводил Ленку до дверей. На руках у него сидела сонная Буба. Тело у нее было совсем легкое, легче, чем у кошки, а резиночка слегка съехала набок.
– Лен, пойдем посидим где-нибудь? Не могу больше тут.
3
Город казался совсем чужим. Даже знакомая веранда, куда Егор водил Элю пить лимонад летом, выглядела как будто из другого измерения. Хотя для веранд сейчас было все еще прохладно, так что они с Ленкой сели внутри. Она заказала себе курицу. А ведь дома сказала, что не голодная. Не польстилась на его яичницу, значит. Егор взял двойной эспрессо. Глаза не повылезают, спросила Ленка. Нормально, ответил Егор. Ему очень надо было проснуться.
Официантка принесла Бубе миску с водой и спросила, можно ли погладить. Не стоит, сказала Ленка, она чужих боится. Егора восхитило то, как Ленка умеет отстаивать границы своей собаки. Наверняка, если у нее появится ребенок, она фига с два разрешит его трогать за щечки и что там еще криповые малознакомые родственники пытаются делать.
Они сидели у окна, и Егору было хорошо. Вынесло на островок нормальной жизни, где тебе на капучино рисуют сердечко. Ему хотелось узнать о Ленкиной работе. Ветеринария ему и самому нравилась, так что он тоже планировал туда податься, хотя родители бы не одобрили. Одна зверей в жопу целует, второй туда же! Нормальную профессию надо получать.
Как Леша спросил Егор.
Ему правда хотелось узнать, как там – внутри уютной Ленкиной квартиры. Леша сразу не понравился их родителям и сразу понравился Егору. Они разговаривали обо всяких айти-штуках, и Леша ему рассказывал не так, как будто объясняет дебилу, и не как сумасшедший, который завтра планирует стать миллиардером. Он был приятным и открытым и всегда страховал Бубу, когда та прыгала с дивана, чтобы она не повредила лапы. Ленка говорит, у нее с передними лапами все еще проблемы, объяснял он, мы поэтому следим, чтобы она не спрыгивала высоко. И Буба его очень любила.
У него все хорошо, ответила Лена. Очень переживает. Гош, как в школе?
Только сестра звала его Гошей – как попугайчика. Он не возражал. Рассказал ей, как в школе: что все знают, про Сашу, про АВ, про родительский чат и делегацию к директору. Про то, что надо думать над «опциями».
Они по закону не могут тебя выгнать, сказала Ленка. Если тебя не пропустят в десятый класс, напишем в минобр или в прокуратуру.
Ага, и подпишемся: дети педофила.
Не говори так.
Как ты вывозишь? Только честно, Лен? У тебя что, никто ничего не спрашивает? Или ты не думаешь: а почему папа? Серьезно, не бизнес же из трех копировален у него хотят отнять? Почему взяли папу? Он ведь даже не был знаком с этой девочкой, он в том районе-то не бывал никогда.
Она потянулась через стол, взяла его чашку с недопитым эспрессо и сделала глоток. Поморщилась – что за гадость, это ж нефть, а не кофе, и заказала себе латте. А это молоко, а не кофе, ответил Егор. Лене принесли курицу, она разрезала ее напополам, потом каждый кусочек еще напополам. Сестра когда-то была очень толстой – еще когда в школе училась – килограммов восемьдесят, наверное, не меньше. Потом в институте резко похудела, но до сих пор боялась снова набрать, поэтому у нее были какие-то свои приколы с едой.
А я не вывожу, ответила она. С чего ты вообще взял, что я вывожу? Я просто все время что-то делаю, не останавливаюсь, не даю себе подумать. Разруливаю вот эти истории с адвокатом, мамой, телефонами. Надо, кстати, подхватить адвоката, мама совсем не справляется. На работе завал – хоть говори людям, хоть кол на голове теши, никто нормально собак не обрабатывает, а потом приходят с клещами.
– Ты же так просто глушишь голову. Все равно потом придется как-то это переварить.
– Что, например?
– Например, что там с ДНК?
Егору самому хотелось думать, что это просто поддельная экспертиза, такое наверняка бывает. Но зачем? Почему папа? Почему он?
– А тебе не все равно? – спросила Лена.
Курицу она не доела – проглотила пару кусочков и отставила тарелку.
Ну, в смысле «все равно»? Как может быть все равно?
Я тебе не могу объяснить. Не хочу задумываться. Если я начну думать, это меня сломает, а мне нельзя ломаться – мне сейчас надо действовать, раз, два, три. Я, знаешь, как человек, который едет в потоке по скоростной трассе. Вот если я вдруг начну рассуждать: а вот я же несусь под двести километров в час, да с такой скоростью я же в лепешку могу превратиться, – и ударю по тормозам, чтобы хорошенько это все обдумать, то меня расплющит. Меня расплющит, Гош, понимаешь? А расплющенная я не помогу ни маме, ни папе. Я тебе сейчас страшную вещь скажу. Я вот не хочу знать, убил он ее или нет. Потому что я все равно буду действовать по той же схеме, просто, если я буду знать, что это точно был он… Не знаю. Паршиво будет.
Егор доел Ленкину курицу и попросил купить что-нибудь маме домой.
На одной яичнице она долго не протянет.
День после
1
Он вырубился то ли в семь, то ли в восемь вечера. В домашнее задание даже не заглядывал, новости не открывал и во «ВКонтакте» глянул одним глазом – там висели непрочитанные сообщения от Эли, да и все. Решил не заморачиваться, что надеть, и влез во вчерашние шмотки.
В коридоре мама с Леной уже собирались на электричку на дачу. Обычно в такое время папа начинал ездить – иногда пропадал на выходные, потом
