Эскимосы не ошиблись: проход к морю действительно существовал. Это был пролив Белло, но они неправильно указывали его местоположение. По их словам, пролив находился примерно в 70 милях к северу от бухты Феликс, на самом же деле расстояние было в два раза меньше.

Девятого февраля термометр показал — 47° Ф. Выпал первый в новом году снег. Эскимосы снабдили англичан тюленьим мясом, дичью, привезли теплую одежду и шкуры, которые из дружеских чувств отдавали почти даром.

Чем длиннее становился день, тем сильнее росло нетерпение участников экспедиции. Все ждали весны, наслушавшись рассказов эскимосов о западном море и ведущем к нему проливе. Росс и его спутники не сомневались, что их ожидают великие открытия. В самом начале апреля Джемс Кларк Росс с небольшим отрядом на санях пересек полуостров Бутия и вышел к бухте Спенс. От проводника-эскимоса Росс узнал, что севернее этой бухты на запад и на юг простирается море, которое летом свободно ото льда. Он считал, что «Виктори» сможет войти в него с севера и у Китового мыса повернуть на запад. Росс поверил проводнику, что с юга в это море попасть невозможно, не подозревая о существовании проливов Рей и Симпсон, которые стали известны гораздо позже. Росс думал, что находится на берегу большого залива западного моря, залива, омывающего материк с юга. Разочаровавшись, он вернулся на корабль. Немного позднее, в конце месяца, Росс уже с другим проводником в поисках пролива прошел 70 миль до Китового мыса, но и здесь его ждало разочарование. Все это поколебало доверие Росса к эскимосам, он начал опасаться, что рассказ о проливе не имеет реальной основы и что берег Бутии Феликс тянется до пролива Барроу.

Почему бы не попытаться пешком обследовать побережье моря, находящегося на западе, если «Виктори» не может пройти к нему? Вероятно, можно достичь мыса Тернаген, открытого Франклином, и обследовать побережье до Бутии. С такими надеждами Джемс Кларк Росс вместе с тремя спутниками 17 мая покинул корабль и отправился на запад. Они пересекли перешеек полуострова Бутия и пошли на запад вдоль северного побережья залива Спенс, а затем по западному берегу Бутии добрались до залива Жозефин. От мыса Кембридж, самой западной точки залива Жозефин, путешественники по льду залива вышли к острову Матти, а затем и к Кикерктаку. Первые европейцы подошли к острову с востока.

Росс решил следовать вдоль северного берега острова. Отряд двигался ночью, чтобы не ослепнуть от яркого снега. Днем спали, спрятавшись от ветра в снежных пещерах. Идти было трудно, в густом сыром тумане промерзала одежда. Несколько собак сдохло. Россу удалось подстрелить двух куропаток. «У нас появилась не только горячая пища, что было теперь редкостью, но и возможность сохранить запасы», — записал Росс в дневнике. На пути попадались каменные хижины, которые выглядели так, будто обитатели покинули их совсем недавно. Но ни разу не встретился никто из местных жителей, никто, кто мог бы сказать Россу, что он находится не на материке, а на острове.

В полночь 28 мая отряд Росса подошел к мысу Феликс. «Здесь, — писал он, — мы обнаружили, что берег поворачивает на юго-запад. Перед нами раскинулись необозримые просторы океана, и мы поняли, что наконец-то достигли северной точки материка, от которой, как я и думал, берег поворачивает к мысу Тернаген. Льды, прижатые осенью прошлого года к берегу, теперь громоздились гигантскими торосами, подобных которым мне до сих пор не приходилось видеть. Льдины поменьше выбросило на берег совершенно невероятным образом, при этом они разворотили прибрежный вал из гальки, некоторые льдины очутились в полумиле от линии прибоя, оставленной самой высокой водой». Росс был уверен, что находится на одном из северных мысов материка и что дальше на юго-запад берег тянется до открытого Франклином мыса Тернаген.

В шести часах пути от мыса Феликс отряд разбил лагерь. Уже 13 дней длился переход, было съедено больше половины 21-дневных запасов продуктов. Пришлось отказаться от мысли дойти до мыса Тернаген — до него по прямой оставалось около 250 миль. Все, что они могли сделать, — это послать туда на разведку небольшой отряд. 29 мая в 8 часов вечера Росс и Эбернети, взяв только необходимый минимум провианта, отправились на запад. Через 4 часа, в полночь, они достигли небольшого ровного мыса, который назвали в честь своего корабля — мыс Виктори. Огромная глыба льда, около 40 футов высотой, лежала на берегу. С вершины этой глыбы Росс увидел на юго-западе землю, которую принял за материк. Самый дальний видимый мыс он назвал мысом Франклина, а соседний с ним — мысом Джейн Франклин, в честь жены полярного исследователя.

Вместе с Эбернети Росс соорудил на мысе Виктори пирамиду из камней высотой 6 футов и положил в нее небольшую жестяную коробку с описанием результатов экспедиции. 30 мая, возвращаясь в лагерь, они нашли кусок плавуна и подстрелили двух куропаток и зайца.

На следующий день весь отряд двинулся обратно к судну, по уже в обход мыса Феликс, прямо через остров к мысу Сидней, расположенному на его восточном берегу. Южнее мыса были видны сложенные из камня покинутые жилища эскимосов. На юг отряд прошел по восточному берегу. Им опять повезло — они убили лису и двух куропаток. Не доходя до острова Матти, отряд свернул к заливу Спенс. Находясь между Кикерктаком и Бутией, Росс опять увидел на юге, как ему показалось, берег материка и нанес его на карту. Он был убежден, что линия берега непрерывна от Бутии до мыса Феликс и дальше до мыса Виктори. Этот участок побережья Росс назвал Землей Короля Вильгельма. Полярные исследователи, которые шли этим маршрутом после Росса, видели на его карте к востоку от Кикерктака вместо моря, которое, по словам эскимосов, летом свободно ото льда, берег материка. Ошибка Росса стоила жизни тем, кто шел вслед за ним. 13 июня, то есть немногим менее чем через месяц после начала похода, отряд Росса вернулся на «Виктори».

Второе лето экспедиции было тревожным. Казалось, что лед никогда не выпустит «Виктори» из плена. Матросы сходили в бухту Том и принесли рыбу — за один нож эскимосы отдавали около тонны семги.

Команда подготовилась к плаванию, все ждали, когда можно начать его. Но прошли июль, август, а лед по-прежнему крепко держал «Виктори». Только 17 сентября судно наконец освободилось ото льда. Однако награда за столь долгое ожидание была слишком маленькой: почти сразу же из-за сильного ветра и