сколько-нибудь значительного возбуждения и противодействия в связи с только что выдвинутым законопроектом [?]. Большинство из нас были уверены, что в сообществе европейцев он будет встречен с яростным негодованием. Лорд Уильям Бирсфорд, работавший тогда в штате вице-короля, устроил нам мероприятие на соответствующем уровне, в рамках которого мы взяли компанию друзей на пикник в Барракпур.

Дальше мы отправились морем в Мадрас и, прибыв туда 2 марта, остановились в Адьяре у Блаватской. В тот приезд я много работал над написанием «Эзотерического буддизма». Суббе Роу его учителем, Учителем Морьей, было поручено оказывать мне такую помощь, какую он мог, но делалось это им неохотно и очень мало мне помогло. Позже Учитель К.Х. упомянул о двух моих наставниках в Адьяре так, что один не хотел, а другой не мог оказать мне какую-либо реальную помощь. Мы не особенно искали тогда феноменов, но произошло одно явление, теперь имеющее интерес как показывающее добросовестность использования того, что потом стали называть «алтарём» или «киотом» — небольшой шкафчик, висевший на одной из стен в кабинете Блаватской. Много позже, когда Обществом Психических Исследований, чтобы исследовать связанные с Блаватской явления в Индии, был прислан д-р Ходжсон, он стал предметом подозрений и поводом для интриг. Он был сделан для хранения каких-то реликвий, связанных с пребыванием Блаватской у Учителей в Тибете несколько лет назад и стал использоваться для писем, адресованных Учителям, которые забирались оттуда оккультным путём.

Я писал «Эзотерический буддизм» в одной из нижних комнат, и по мере продвижения работы формулировал разнообразные вопросы, чтобы задать их Учителю, когда предоставится возможность. Однажды утром жена зашла ко мне поговорить, и я дал ей несколько таких вопросов, попросив передать их Блаватской для отсылки при удобном случае. Она, по всей видимости, отнесла их наверх со стороны здания, противоположной комнате с «киотом». Блаватская сказала ей поместить мои вопросы в «киот», что она и сделала, оставаясь в комнате и разговаривая со «старой дамой», как мы всегда её называли. Примерно через десять минут Блаватская сказала моей жене, что Учитель уже отправил ответ. Жена пошла к «киоту» и обнаружила там ответ Учителя, а точнее, несколько строк его почерком с обещанием ответить на мои вопросы, на следующий день. В течение этих десяти минут Блаватская не поднималась со своего места за письменным столом.

Часть времени в Мадрасе мы провели у Чарлза Тёрнера, главного судьи Мадраса, и 31 марта отплыли в Европу на пароходе «Пешавар». Наше путешествие домой через Венецию было достаточно приятным. Мы проехали через Баль в Кале и 26 апреля достигли Лондона.

Скоро мы стали близкими друзьями с миссис и мисс Арундэйл, жившими тогда на Элджин Крессент, Ноттинг Хилл, и их дом стал местом встречи для первой группы людей, серьёзно интересовавшихся теософией. Там я впервые встретил миссис Кингсфорд, которая была президентом постепенно развивавшегося Британского Теософического Общества. Среди самых первых и видных приверженцев этого движения был Ч.Ч. Мэсси, и некоторые встречи молодого общества происходили у него в квартире на Виктория стрит. Именно тогда был опубликован «Эзотерический буддизм», но я не нахожу у себя в дневнике точной даты, когда он вышел в свет. В тот период я завязал очень много интересных знакомств, и интерес к теософическому движению стал быстро распространяться в высших слоях общества. Фредерик Маерс, Гёрней и проф. Сиджвик, лидеры Общества Психических Исследований, очень заинтересовались и поначалу симпатизировали.

В августе того года мы с женой совершили путешествие за границу, сначала навестив Мэсси в Булони, где они тогда жили, а потом направились в Брюссель, Гаагу, Амстердам, а затем в Эльберфельд к Гебхардам, где были очень тепло приняты.

Это стало началом очень близкой дружбы со всей их семьёй. Поначалу из них интересовалась оккультизмом только миссис Гебхард. Раньше она уже приезжала в Лондон познакомиться с нами. Постепенно заинтересовались и другие члены семьи. Мистер Габхард был богатым фабрикантом бархата и других тканей. Один из его сыновей, Артур, был почитателем Вагнера, и отец и сын забавно подтрунивали друг над другом по этому поводу. Рудольф, младший сын, имел необычайный талант фокусника-любителя. Со временем все они стали играть более или менее важные роли в теософическом движении.

Долго и очень приятно погостив у Артура Гебхарда и его жены, мы наконец поехали дальше, в Визбаден, и, кажется, как раз во время этих путешествий мы получили из Индии новости о том, что усилия по сбору средств для новой газеты провалились, так что мы оставили все мысли о возвращении в Индию. Наконец, мы вернулись домой через Остенд, достигнув Лондона 2 октября. Теософическая деятельность сразу же возобновилась; основным местом встреч был дом Арундэйл.

Я нахожу в дневнике значимую запись от 12 декабря, хотя тогда на важность этого обратили мало внимания. Мы жили в доме миссис Эденсор, на Роял Крессент, 34. Я не помню, где тогда жила она со своей дочерью Томасиной, но так или иначе, мы временно занимали этот дом, хотя активно искали дом, где могли бы поселиться постоянно. Запись, о которой я говорю, гласила: «Заходил м-р Боттомли». Его визит имел следующее объяснение. Полностью оставив план основать газету в Индии, я пришёл к заключению, что лучшее, что я мог сделать, это купить значительную долю в какой-нибудь лондонской газете, где я мог бы выполнять определённый объём редакторской работы, которая была бы гарантирована моими правами долевого собственника. Я разместил соответствующее объявление в «Афенэуме». И странно сказать — хотя предложения купить что-то обычно вызывают много предложений более или менее непорядочного характера — я получил только один ответ от м-ра Хорэйшио Боттомли! И много времени спустя я узнал от него, что он вообще раньше не видел газеты «Афенэум», пока не взял её номер на каком-то столе для публичного чтения и не заметил моё объявление.

У него не было газеты, которую он мог бы продать, но это не удержало его от ответа на моё объявление. Кем он был в начале своей карьеры, я точно не знаю. Затем он стал клерком у адвоката, потом научился стенографии и стал судебным репортёром. Этим он и занимался, когда я познакомился с ним. В это время у него появилась идея. Тогда как раз возникла мода на «местные парламенты» — дискуссионные общества, имитировавшие формы работы Палаты Общин. Он думал, что есть ниша для газеты, которая могла бы стать органом этого движения и отражать работу местных парламентов. Эта идея не особо