в течение тринадцати с лишним миллиардов лет эволюции, и поэтому разумно задаться вопросом, в каких ситуациях магии следует позволить возобладать над природой. И, по слухам, это именно то, о чем Джоан Роулинг задумалась еще перед публикацией первого романа. В течение пяти лет она устанавливала границы волшебства для своего мира, решая, что подвластно магии, а что нет. «Самое важное, что нужно определить, когда вы создаете фантастический мир, – сказала Роулинг в 2000 году, – это то, чего не могут сделать персонажи». Отсюда и принципиальные исключения из Закона элементарных трансфигураций Гэмпа, управляющего магическим миром. И еда была первым из этих пяти исключений: колдуньи и волшебники могли готовить еду с помощью волшебства, но не создавать ее из ничего. Когда кажется, что происходит сотворение пищи, – помните, например, самозаполняющуюся тарелку с бутербродами Макгонагалл или прорву еды во время банкета в Хогвартсе, – ее либо размножают, либо перемещают откуда-то.

Нет в волшебном мире и большого количества быстро разбогатевших магов. Роулинг официально утверждает, что, хоть на это прямо и не указано в книгах, волшебники не могут наколдовать деньги из воздуха. Экономическая система при наличии такой возможности была бы крайне нестабильна и подвержена сильной инфляции. Вероятно, именно поэтому было наложено ограничение на использование философского камня Фламеля в алхимии. Способности камня были описаны как чрезвычайно редкие, возможно, даже уникальные, и принадлежал он владельцу, который не использовал все его силы.

Подумайте о любви и смерти. Некоторые чары нуждаются в эмоциональной подпитке при произнесении. Заклинание Патронуса требовало, чтобы маг сосредоточился на счастливом воспоминании. Например, Гарри впервые вызвал телесного Патронуса, когда потребовалось спасти Сириуса Блэка от неминуемого Поцелуя дементора. Сила воли Гарри стала важным компонентом магии. Любовь сама изображается как могущественная форма магии. Любовь, по словам Дамблдора, «сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы». В «Кубке огня» Дамблдор также говорит, что «никакое заклятие не может оживить покойника». Конечно, мертвецы могут быть повторно анимированы в инферналов, послушных команде живого мага, – в бездушных зомби, не обладающих собственной волей. Не-беспредельность магии часто упоминается во франшизе, и волшебники испытывают пределы возможного на свой страх и риск.

Чародей также не может достичь бессмертия без помощи философского камня или крестража (или семи). По легенде, три Дара Смерти позволяли владельцу повелевать смертью. Но даже при этом давался намек, что истинный властитель смерти – волшебник, готовый смириться с ее неизбежностью.

И все же смерть по-прежнему притягательна для волшебников. В Отделе тайн находится комната, содержащая загадочный занавес – границу между жизнью и смертью. Материальное воплощение барьера между миром живых и миром мертвых, без сомнения, изучают невыразимцы – колдуньи и волшебники, работающие в Отделе. Но есть ли у науки пределы тоже?

Наука, фантазия и вопрос «Что, если?»

Фантазия – это способность воображать невероятные вещи. Однако то же самое можно сказать и о науке. Время от времени. Фантазию можно сравнить с литературным устройством для исследования воображаемых миров, работающим в соответствии с традицией теоретической науки. Ученые в свою очередь также создают модели воображаемых миров, просто у них они описаны математически. Ученые конструируют идеализированные вселенные и начинают обыгрывать параметры, дабы посмотреть, что может произойти. Вопрос «что, если?» является ключевым как для науки, так и для фантазии.

Что, если магия реальна? Что, если волшебник может сотворить тысячу вещей? Что, если колдуньи могут взмахивать палочками, превращая их в волшебные? Ученые также пытаются отвечать на вопросы «что, если?», однако должны оставаться в рамках существующих научных теорий. Писатели-фантасты обладают гораздо большей свободой. И самые лучшие проявления фантазии можно использовать при рассмотрении серьезных философских или моральных проблем: метафизики расщепления души, движущей силы мести, глубоких вопросов любви и смерти. Были ли разгаданы все главные тайны и даны ответы на все главные вопросы? Неужели эпоха поистине великих открытий осталась позади? И будет ли существовать окончательная «теория всего», которая обозначит пределы науки?

Еще в 1968 году фильм Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001 года» изображал упадок научной культуры. Фильм о космических путешествиях изобилует корпоративными логотипами и торговыми марками, иллюстрируя этап полностью управляемого мира. Эти логотипы, появлявшиеся на протяжении всего фильма, в то время казались крайне зловещими – как явный обход демократии. Ирония картины, показывающей безвкусное будущее, где доминируют корпорации и технологии, была принята не всеми. Основатель Microsoft Билл Гейтс давал понять, что «Космическая одиссея» вдохновила его видение потенциала компьютеров (хотя вдохновлялся ли Гейтс также картиной зловещего корпоративного господства, можно только предполагать). Тем не менее такой корпоративный контроль практически неизбежен для кризиса науки, показанного в фильме.

Хоть Кубрик и не согласен, существует неписаное допущение, что наука безгранична и бесконечна. Но есть и идея, согласно которой однажды ученые найдут истины, означающие, что в дальнейшем продвижении вообще нет необходимости. Есть даже те, кто полагает, будто эта ситуация может настать очень скоро, и мы уже достигли самых границ научного знания: физики продвигаются к компиляции теории всего; эволюционные биологи приближаются к установлению того, как зародилась жизнь на Земле; космологи утрясают детали теории создания космоса; нейробиологи претендуют на окончательное понимание сознания.

Наука также накладывает ограничения на саму себя. Специальная теория относительности Эйнштейна устанавливает верхний предел скорости материи; квантовая механика подразумевает, что наши исследования наноскопического останутся неопределенными; теория хаоса предполагает, что многие явления невозможно предсказать; эволюционная биология напоминает людям, что они всего лишь животные, а не безжалостные роботы, ищущие фундаментальные истины природы.

Оптимисты скажут, что эти ограничения можно преодолеть. И все же на многие из финальных вопросов ответ может оказаться так и не найден. Возможно, мы никогда не сможем исследовать самое начало Вселенной, если оно действительно когда-либо существовало. Возможно, мы никогда не узнаем, состоят ли кварки и лептоны из еще более мелких частиц. И, возможно, мы никогда не сможем установить, насколько неизбежным было зарождение жизни на Земле и есть ли жизнь где-то еще в космосе.

А может быть, все ответы кроются в машине. Может быть, в обозримом будущем люди создадут искусственный интеллект, способный полностью преобразовать нашу ограниченную науку. В самой амбициозной версии этого сценария ИИ сможет превратить весь космос в гигантскую целостную сеть обработки данных. Может быть, когда таким образом вся материя станет разумом, мы найдем ответ на главный вопрос: почему существует нечто, а не ничто. Сейчас такое выглядит как магия.

Какие пророчества возможны?

«Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы…