— А можно посмотреть её фотографии?

Я положительно кивнул головой, Виджая соскочила со своей койки и легла рядом со мной. Вдвоём было тесно. Она задавала вопросы — «это вы где», «это вы с кем», положив голову на моё плечо. Из-за волнения от такой близости у меня задрожали руки.

— Как ты себя чувствуешь? — обратила на это внимание Виджая.

— Со мной всё хорошо, — я попытался от неё отодвинуться, — просто мне непривычно лежать с женщиной на одной кровати.

Виджая приподнялась на локте и с усмешкой заглянула в мои глаза:

— Ты меня стесняешься! И всё же я не понимаю, в чём смысл воздержания… Ты сильно по ней скучаешь?

— Очень.

— А ты не думал, что можешь скучать просто по женщине?

— Нет, мне нужна только она.

Пока я смотрел фотографии, Виджая разглядывала меня.

— Что это за кольцо на твоей руке?

— Мы обменялись с Клариссой кольцами перед тем, как она вернулась на Землю.

— Чтобы ощущать с ней связь?

— Вроде того.

Виджая сжала мою руку, чтобы успокоить волнение:

— Не стесняйся меня, пусть женское тело вызовет воспоминания о ней, как эти фотографии или как это кольцо, — она снова положила голову на моё плечо.

— А это домик у подножья горы, который Крыса купила для нас.

— «Крыса» — это по-русски уменьшительно-ласкательное от «Кларисса»?

— Почти. Это созвучное прозвище, означающее крысу. Наша локальная шутка, возникшая из-за того, что она улетела на Землю раньше меня. На самом деле она проходила лечение, но потом врачи запретили ей работать в космосе.

— А какое прозвище она дала тебе?

— Ашер, — смущённо ответил я.

— Ха-ха, так называли поколение первой волны, потому что они не всегда возвращались, и их тела диссоциировали, развеивая в космосе, как прах. Но ты же не из первой волны…

— Я из четвёртой, но она так шутила из-за моих устаревших традиционных взглядов.

— Смеётся над тобой, а сама разделяет взгляды!

Мы досмотрели фотоальбом.

— Ну вот и всё, — я выключил проекцию.

— Хотела бы я, чтобы меня так любили, — всплакнула Виджая, — но теперь я уж точно не дождусь этого от Бориса.

— Мне очень жаль, что ты потеряла друга.

— А если его и правда убили? — произнесла она шёпотом, хотя в каюте капитан нас услышать не могла.

— Что это изменит? Его уже не вернёшь.

Она резко вскочила, оперлась локтями о мою грудь и осуждающе на меня посмотрела, глядя в упор:

— Ты же ещё на работе, детектив!

— Да какая уже разница, Виджая, мы оказались в тюрьме и нужно строить план побега.

— Марик, я понимаю, что сейчас расследование тебя интересует меньше всего, ведь тебя взяли в плен, и нужно спасать свою шкуру, но, пожалуйста, подумай и обо мне — ты сбежишь из тюрьмы на свободу, а я попаду в настоящую тюрьму! Если на борту окажется убийца, то это меняет дело, миссию могут отменить, а экипаж распустить — я смогу вернуться на Землю легально!

— Послушай, Виджая, капитан нарушила все протоколы, она угнала корабль, тебя итак отпустят.

— Марик, моего друга убили, понимаешь? Его убили! А по твоей теории я его любила!

— А если это несчастный случай?

— Тогда мне будет спокойнее жить и не придётся мириться с мыслью, что убийца ходит на свободе.

Наш разговор прервало сообщение от Чена:

«Марик, новости такие: капитан отправила разработчику рапорт, в котором говорится, что система безопасности корабля ошибочно перевела его в автоматический режим полёта — не похоже, что она угнала корабль. Но ей ответили, что удалённо войти в систему не получается — мешает блокировка. Кроме того, система отключила транспондеры и мы не знаем, какую траекторию проложит автоматика после разгона через Юпитер, поэтому точно неизвестно, сколько продлится полёт до Оорта. Марик, не волнуйся, мы отправили запросы разработчику и оператору перевозок, через 7–8 часов ты получишь от меня информацию, уверен, что они найдут способ вернуть контроль над Лобстером».

Я включил браслет:

— Сообщение Чену: «Капитан лжёт. К любому протоколу безопасности есть прямой доступ, либо снаружи, либо изнутри. Если разработчик говорит, что с Земли исправить ошибку невозможно, значит доступ есть только на корабле. Он либо у капитана, либо у инженера. Но инженер не мог влезть в систему, потому что он находится в криосне. Значит, ключи к управлению Лобстером находятся в капитанской рубке. Вопрос вот в чём: почему капитан пошла на преступление? Это косвенно доказывает, что на корабле произошло убийство, а не несчастный случай. Но убийство не повлияло бы на миссию: оператор нашёл бы замену убитому и арестованному, и корабль полетел бы дальше. Миссию могла отменить причина убийства. Я не могу представить, как убийство механика может остановить миссию, но зато могу понять мотив угона корабля — только если сама капитан причастна к убийству. И я найду улики».

Виджая внимательно слушала наш обмен сообщениями. Я хлопнул себя по коленям и поднялся с койки:

— Виджая, вставай, мы начинаем расследование.

— Завтра, детектив. Сейчас тебе пора спать.

— На моих часах десять утра, мне уже поздно ложиться.

— Нет, детектив, ты проходишь курс реабилитации, и командовать буду я.

Она поднялась, толкнула меня обратно в койку и велела ждать. Потом принесла шприц и ввела раствор в вену:

— Малая доза Флудипа, чтобы смягчить синдром отмены. Возбуждённость постепенно пройдёт, и ты сможешь заснуть.

— Зачем она это делает? — не унимался я. — Ведь её арестуют на Оорте.

— Сильно сомневаюсь — говорят, там анархия.

— В каком смысле?

— Ну, это очень далеко и поэтому база плохо контролируется. Борис рассказывал, что там давно уже свои законы. Лучшие молодые умы Китая улетели подальше и построили свободное микрогосударство. Переехать туда было его мечтой жизни.

— Теперь понятно, почему капитан спешит туда. Надеется, что ей всё сойдёт с рук. Но для этого ей придётся избавиться от меня. Она попытается меня убить.

Виджая легла рядом со мной и начала гладить мои волосы:

— У меня неплохо получается спасать тебя от смерти. Не бойся, я больше не позволю, чтобы моих друзей убивали.

Я задумался над её словами — Виджая начала привязываться ко мне. Может она и в самом деле не способна любить, а просто по жизни ищет партнёра, который будет нести за неё ответственность, а она давать ему в обмен заботу. Постепенно мысли о расследовании ушли на второй план, и я стал думать о Клариссе — может она обиделась и нарочно не отвечает, чтобы теперь я почувствовал, каково это — думать, что человек, которого ты любишь — умер. Пусть она преподаст