Он что-то еще гневно высказывал, но я не слушала. Просто смотрела на него и силилась понять: как же так? Ведь когда-то я считала, что люблю его, когда-то я за него готова была даже жизнь отдать. И ведь не так уж давно это было. Так что же случилось? Андрей стал другим? Я враз изменилась? Казалось, сегодня у меня словно некая пелена с глаз упала, открывая окружающий мир во всей его неприглядности. Мир, в котором когда-то любимый считает вполне нормальным втаптывать в грязь. Мир, в котором друг всерьез готов убить самого дорогого для тебя человека ради некоего сомнительного блага. Мир, в котором мне никогда не быть с Русланом…

— Ну и что молчишь? — процедил сквозь зубы Андрей. — Что даже не перебиваешь и не возражаешь?

— Думаю, — ровным голосом ответила я.

— Ну и о чем же? — он не сводил с меня яростного взгляда.

— Сильно ли расстроится Вадим, если я сейчас вон ту напольную вазу об твою голову разобью.

— Я сильно расстроюсь! — тут же послышался из кухни голос Вадима. — И если что, я не подслушивал, просто вы слишком громко выясняете отношения.

Андрей тяжело вздохнул, всем видом демонстрируя, как же он бедненький уже со мной намучился.

— Хорошо, Карина, я допускаю, что, возможно, я в чем-то был не прав. И тебе сложно сейчас меня понять. Но ты все же подумай обо всем этом хорошенько.

Я ничего ему не ответила, вышла из зала и направилась на кухню в поисках Вадима.

— Телепортируй меня домой, пожалуйста, — устало попросила я.

Вадим кивнул. На мгновение меня окутало беловатое свечение, и я оказалась в своей комнате. Быстро переоделась в домашнюю одежду, рухнула на кровать как подкошенная и мгновенно забылась тяжелым сном.

Я проснулась ближе к вечеру. Света, видимо, прикрыла как-то мое отсутствие до этого. По крайней мере, мама не наезжала. Они с Сашей сейчас перебирали старые фотографии, показывая их Лоэтану и Воэтину и попутно рассказывая о событиях прошлого.

— Вот, Карина, смотри, — обрадовалась мама, — нашла все-таки, — протянула мне черно-белое фото.

Двое детей. Веснушчатая девчушка с торчащими в разные стороны косичками и чуть взлохмаченный мальчик с чересчур серьезным для ребенка взглядом. Они держались за руки так крепко, словно инстинктивно опасались, что их вот-вот разлучат. И не зря ведь опасались.

— Карин, ты бы хоть Руслана к нам почаще приглашала, — продолжала мама, раскладывая фотографии. — Мы же с папой понимаем, что у вас все серьезно, так что будем ему очень рады. Да вот хотя бы сегодня его к нам на ужин пригласи. Мы с Сашей как раз на вечер пирогов напечем. Так что посидим всей семьей, за чаепитием пообщаемся.

— Боюсь, Руслан не сможет сегодня прийти, — мой голос предательски дрогнул. — Он… он очень занят.

— Жаль, конечно. Но тогда завтра или послезавтра. Да вообще в любой день, — продолжала рассуждать мама.

К счастью, Саша деликатно сменила тему, принялась расспрашивать маму об очередной фотографии. А я поспешила выйти из зала. Уже в своей комнате позвонила Олегу. Он, к счастью, оказался дома.

И сейчас мы с ним стояли на лестничной площадке вдвоем.

— Только не увиливай, пожалуйста, — упорствовала я. — Согласись, я имею право знать, почему вы хотите Руслана убить.

— Ладно, Карин, — Олег тяжело вздохнул, — хотя вообще-то я не должен тебе такое рассказывать. И ты тоже об этом никому, пожалуйста, — пусть нехотя, но все же начал: — Дело в равновесии. Равновесие — это сама суть существования Вселенной, и если баланс сил нарушится, то конец всему. На равновесии созидания и разрушения держится все, они должны быть равны друг другу. Но проблема в том, что созидания несравнимо больше. Да, зло и смерть повсеместны, но все же добро и жизнь несравнимо над ними преобладают. Но во Вселенной все продумано. Для того, чтобы поддерживать равновесие, силе разрушения необходимо материализоваться. Она воплощается в одном человеке, его называют эреклонаром. И уж поверь, та мощь, которая в нем таится, даже не снилась Совету вместе взятому.

Я не перебивала, стараясь не упустить ни слова. Олег немного помолчал и продолжил:

— Появление эреклонара поддерживает равновесие сил. С одной стороны, разрушение материализовано. Но с другой, не причинит никому зла. Да только нельзя запереть подобную мощь насовсем. Всегда есть вероятность, что сила эреклонара вырвется на свободу… Мы ведь не параноики там какие-то, Карин, — Олег снова вздохнул. — Без необходимости никто бы Руслана не тронул. Но теперь такая необходимость есть… Видишь ли, существует своеобразный «ключ» к освобождению силы эреклонара. И не догадываешься, что за ключ?

Вообще мыслей не было, я покачала головой. А Олег огорошил:

— Это алаис, Карин. Это ты, понимаешь. Считается, что убив алаис, эреклонар обретает власть над своей силой. Но у вас все совсем иначе. Из-за связывающей огненной стихии «ключом» стала не твоя смерть, высшая форма разрушения, а одно из проявлений пламени: любовь, страсть… Проще говоря, если вы с Русланом хотя бы раз будете близки, он сразу обретет осознанную власть над всей мощью разрушения вселенной. И нет никакой гарантии, что он ее не использует, ведь такую силу просто невозможно удержать. Ты вообще представляешь ее размах? Это абсолютная смерть, Карин. Смерть всего и всех. Потому я изо всех сил и старался тебя оградить от эреклонара. И ради тебя, и ради самого Руслана. Поверь, я совсем не жажду его убивать, я ведь давно знал, кто он, и старался скрыть истину ото всех, но обрети он силу, я медлить не стану. Пусть даже он и не подумает когда-либо своей мощью воспользоваться, но мы не имеем права так рисковать. Благо, Руслан понятия не имеет об алаис, и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы узнал. Так что по-прежнему храни это в строжайшей тайне. Вообще об алаис знаем только мы, Паладины, и никто больше. И в Совет это знание ни в коем случае просочиться не должно.

Я молчала. От всего услышанного становилось, мягко говоря, жутко. Я ведь была уверена, что Паладины просто перестраховываются, драматизируют и тому подобное. А на деле… Все так серьезно и страшно… И, видимо, именно потому вспыхнул во мне тот ужас в ночь праздника Света Жизни… Сущность Создательницы явно предчувствовала последствия…

— Потому я тогда и отреагировал так на твои слова о Ритуале Вечности, — Олег, видимо, решил объяснить мне все. — Этого ритуала ни в коем случае нельзя было допустить. Сама