Станислав Васильевич осекся и сокрушенно развел руками: да, мол, был грех.

– Ну вот. Тут все люди взрослые, хотят в бирюльки играться – ничего не попишешь. Своя голова должна быть на плечах, не надо скидывать на то, что кто-то там попутал. На недопустимость такого бизнеса я, конечно, парням укажу, а так – пусть хоть на головах ходят. Главное, чтобы работали. Согласны?

– В целом да, – кивнул Гуров, – только у меня нехорошее ощущение, дежавю. И мне кажется, что очень скоро будет и обещанный труп, и понадобятся орлы.

– Это уже как получится. Работа у нас такая, – подвел итог разговора Орлов, попросил Верочку найти и позвать к нему стажеров.

По агентурным данным, полученным из первых (Верочкиных) рук, аудиенция продолжалась не более пяти минут. Потом стажеры вышли, как из бани, чистые, притихшие, обновленные, до такой степени смиренные, что даже Крячко, который хотел было крикнуть по-императорски: «На колени!», решил их не добивать. Оставшиеся дни стажировки прошли без приключений.

Стажеры делали все, что им приказывали, мыли руки и смирно сидели за столами, не смея в присутствии полковников извлечь айфоны, даже когда последние звонили. Ставя свою подпись под отчетами по практике, Гуров не без сожаления подумал, что кадровая проблема в правоохранительных органах никогда не потеряет актуальности. Простились сухо.

И снова по дороге домой Гуров старался ни о чем не думать, и снова это плохо у полковника получалось. Во-первых, не было опыта «ни-о-чем-не-думания», ни профессионального, ни жизненного. Во-вторых, за столь длительный срок работы так и не удалось наработать главного: алгоритм прощания с иллюзиями и с людьми, которым где-то поверил, в чем-то ими восхищался, а они этого ну совершенно не стоили. Каждый человек, с которым приходилось общаться, уходя, уносил с собой некую часть гуровской души, иначе он просто не мог. Да и что это за сыщик, которому плевать на людей?

Глава 2. Привет с юга

В Москву постепенно приходила настоящая золотая осень, с шуршащими под ногами листьями, накрапывающим дождем, сонными серыми тучами, фонарями, сияющими в акварельном тумане. Хотелось напевать Окуджаву и собирать прелые листья. Полковник неторопливо шагал к подъезду, наслаждаясь вечерним московским воздухом и предвкушая тихий вечер в гордом одиночестве, как вдруг идиллия завершилась быстро и грубо.

Мимо него, ревя мотором, пронесся тонированный «Мерседес», с визгом затормозил, совершив красивый полицейский разворот. Из задней двери вывалился человек в белом спортивном костюме, сделал несколько прыжков на четырех конечностях, поднялся на ноги и пустился бежать, петляя и подволакивая ногу. Двое крепышей, выскочив из машины, быстро нагнали его, заломили руки за спину и принялись заталкивать обратно в салон.

– Очень хорошо, дети, – похвалил Гуров, доставая табельное оружие. – А теперь оставили дяденьку в покое и сделали несколько шагов в сторонку.

Злоумышленники послушно бросили «дяденьку» и, развернувшись, подняли руки.

– Слушай, а? – предложил один. – Чего вяжешься? Мы тебя не видели, ты нас не видел, разойдемся.

– Никак не могу, – сокрушенно ответил сыщик. – Нехорошо подобное предлагать.

Оба злодея – здоровые, спортивные, жилистые парни, – пусть и с поднятыми руками, постепенно приближались.

– Ребята, он заряжен, – деликатно предупредил полковник, – и стреляет. С перебитыми коленями тренироваться трудно.

– Тс-с-с-с, – сказали вдруг за спиной, и под лопатку воткнулось дуло. – Теперь о-о-о-очень тихо и спокойно садитесь в машину, Лев Иванович. Пистолет можно мне отдать.

Удивительно, но дулом под лопатку тыкал не кто иной, как «жертва» в спортивном костюме.

– Ладно, – согласился Гуров, – посмотрим, что да как.

Ехали недолго, даже несмотря на пробки. «Мерседес» волшебным способом умудрялся проскакивать светофоры, двигался, строго соблюдая правила дорожного движения и скоростной режим, но почему-то всегда оказывался первым на перекрестках и последним, кто проскакивал на зеленый.

В салоне, помимо Гурова, находились трое – «жертва» за рулем, «похитители» – один на переднем пассажирском кресле, другой рядом с Гуровым. Сидели спокойно, не разговаривали и даже как бы не обращали внимания на своего пассажира. Все трое явно с Кавказа. Гуров смотрел в окно: вот выехали на Садовое, промчались мимо Самотеки, нырнули в сретенские переулки, свернули, попетляли и, наконец, проникнув в арку, въехали в подземный гараж.

Водитель, глядя в зеркало, сказал очень вежливо, с едва заметным акцентом:

– Лев Иванович, дорогой, вы, пожалуйста, не обижайтесь. Шефу очень надо вас увидеть, но по-тихому.

– Хорошо, – пожал плечами Гуров. – Мы вроде с вами особо и не шумели. Оружие отдайте.

– Пожалуйста, – легко согласился изображавший ранее жертву и протянул пистолет.

– Что, глаза завязывать не будете?

– Нет, нет, что вы. Минуточку.

Он позвонил по телефону, сказал что-то на родном языке, потом пригласил Гурова следовать за ним. Они поднялись на лифте на последний этаж, сыщика провели до квартиры – одной-единственной на площадке. Чуть поклонившись, проводник ушел.

Гуров позвонил в мощную стальную дверь. Ему открыли.

Это была удивительная квартира, на последнем этаже бывшего то ли зимнего, то ли доходного дома, чудом уцелевшая в бурях двадцатого века. Явно бывшая коммуналка, теперь – элитные апартаменты, не исключено, что с интим-услугами, о чем свидетельствовал ощущаемый запах духов и лубрикантов. В любом случае в помещении царил полумрак, такой, что даже потолков – высоких, не менее трех метров, – было не видно.

На фоне этого великолепия странновато выглядел хозяин – тоже кавказского вида, плечистый человек среднего роста, пластичный, быстрый в движениях, черноглазый, лобастый, бритый наголо, с аккуратной бородкой и без усов.

– Добрый вечер, Лев Иванович, прошу, к столу прошу, – говорил он тоже очень скоро, будто стреляя очередями, и взгляд у него был цепкий, прицельный. Гуров обратил внимание на то, что, здороваясь, хозяин и поклонился по-спортивному, левая и правая руки – по швам, и лишь потом потянулся для рукопожатия.

На необъятной кухне, на которой разместилась бы с комфортом большая горская свадьба, был аккуратно и со вкусом накрыт овальный стол. Лев Иванович заметил, что хозяин предоставил ему право выбирать, какое место занять, а сам сел на свободный стул.

Квартира, конечно, не семейная, арендуется или же в ней проживают, но недолго, наездами. Ремонт сделан недавно, лаконичный и безликий. Ни детей, ни животных здесь нет и после ремонта совершенно точно не было. Мебель и плита не новые, но без царапинки. Большие окна закрыты наглухо, не занавесями, а плотными жалюзи.

Хозяин протянул бутылку вина с французской наклейкой:

– Желаете?

– Не откажусь, – не стал противиться Гуров, внутренне порадовавшись, что речь не идет о какой-то сверхэксклюзивной продукции с Черноморского побережья. Рубиновое, терпкое вино было неторопливо разлито в идеально прозрачные бокалы. Сыщик