В ведомостях, в графах, где полагалось стоять расходам, значились внушительные суммы, жирно обведенные траурного цвета маркером.

– Однако, – пробормотал Гуров, оценив масштабы выплат, каждая из которых имела на хвосте минимум по пять нулей, – и за какой же это период?

– За последние две недели, дорогой Лев Иванович. Всего-навсего за последние четырнадцать дней.

– И ставки эти, разумеется, зашли, и все на аутсайдеров?

– Не все на аутсайдеров, но все зашли.

– И уж, конечно, на исход встречи повлияли некие случайности? – напрямую спросил сыщик, в свою очередь изобразив кавычки.

– Вот тут, извините, материалов не так много, лишь то, что в газеты попало.

Гуров бегло просматривал вырезки и распечатки: в самом деле, пустяки и дела житейские – запои, ковид, ДТП.

Нассонов уточнил:

– Глобально ничего сказать не могу, но не исключаю, что подоплека некоторых событий не так прозрачна. Я бы с радостью исследовал этот вопрос, но, к сожалению, нет времени.

– Работы много?

– Времени мало. Учитывая скорость, с какой развиваются события, если просто по статистике прикинуть, то такими темпами через две недели мне конец. Еще парочка таких «случайностей» с подобными выигрышами – и все, амба. Очень грубо. Как видите, с Рустамом еще миндальничали, со мной уже нет.

Гуров полистал папку – не для того, чтобы убедиться в том, что Нассонов говорит правду, «Да и с какой стати ему было врать, если рассудить здраво?» – а чтобы хотя бы что-то сделать. И снова, как неоднократно за последнее время, у него возникло премерзкое ощущение, что он находится в аквариуме, в роли объекта чьего-то эксперимента.

– Еще раз. Есть ли какой-то момент, маркер, который дал старт массированной атаке? – сухо спросил он, отгоняя лирику.

– Я знал, что вы спросите. С того самого, как в прессе появились данные о том, что «Система “C.И.”» включена в список системообразующих.

– Кто мог знать об этом?

– Да кто угодно. Что вы, Лев Иванович, это же открытая информация. Да хотя бы на сайте Минпромторга. У нас же полная информационная прозрачность, слышали? У нас все на виду, нужно лишь уметь читать и анализировать. Правда, никому, кроме журналистов, не приходит в голову лазать по этим спискам в поисках моей фамилии и моей конторы. И, видимо, еще кого-то, кроме них, этот вопрос очень уж заинтересовал.

Гуров испытующе посмотрел на Нассонова:

– Аслан, послушайте, а с чего вы вообще взяли, что именно я вам тут помощник? Вы деловой человек, с большим опытом и связями. Наверняка есть другие способы выйти из этой ситуации.

– Например? – отрывисто спросил хозяин квартиры.

– Займите у друзей, в банке, объявите о банкротстве, продайте долю… ну, вам виднее.

– Как раз да, мне виднее, – кивнул Аслан, – дорогой Лев Иванович. В бизнесе нет друзей. Банк с такой кредитной историей ничего не выдаст. Продать в таких условиях что бы то ни было – невозможно, особенно фирму в предынфарктном состоянии. Объявить о банкротстве? Забавно.

Нассонов уже без стеснения налил полный бокал дорогого французского вина и выпил залпом, как водку. Потом прошелся по кухне и встал у наглухо зашторенного окна, сверля взглядом ни в чем не повинные жалюзи.

– Опыт… связи… да объяви я о банкротстве – и проживу я, дорогой Лев Иванович, ровно столько, сколько потребуется на обнародование этого объявления. Вот как только красочка высохнет – кирдык мне и придет. Вы что же, думаете, что моя контора попала в этот перечень исключительно из-за огромного числа трудящихся стариков, женщин и детей? По причине исключительной социальной значимости, а то и как градообразующее предприятие?

– Нет, не думаю, – вежливо ответил полковник.

– Совершенно верно. Сбежать я тоже по вполне понятным причинам никуда не смогу. Полагаю, вы тоже понимаете почему.

Гуров неопределенно пожал плечами.

– Единственный выход для меня, отличный от того, который избрал Рустам, – это найти тех или того, кто это все делает, и попытаться прекратить его деятельность. И вот поэтому-то я к вам и обращаюсь. За помощью.

– Тогда необходимо обратиться с заявлением…

Нассонов ответил не сразу. Он немного подумал, потом медленно повернулся и спросил:

– Заявить? О чем? Куда?

– Ну смотрите, сколько у вас документальных подтверждений…

Аслан приподнял брови:

– Подтверждений чего? Того, что кто-то выигрывает на ставках в моей конторе? Как мило. С чем мне идти подавать заявление? Спасите, дорогой товарищ полиция, у меня выигрывают?!

– Все ваши возражения, конечно, справедливы, – согласился Гуров. – И все-таки ко мне-то почему?

И снова Нассонов искренне удивился:

– Ну как это! К кому же, как не к вам? На это как минимум три причины. Во-первых, вам, дорогой Лев Иванович, ничего объяснять не нужно. Вы человек умный, опытный и поняли все и сразу, потому что уже имели дело с аналогичным случаем. Так?

– Допустим.

– Не допустим, а именно так. Во-вторых, ну, честно говоря, это отец Федор меня надоумил. Он, изволите видеть, уверен, что в вашем лице нашел жемчужину, встретил наконец-то неравнодушного, открытого человека, всегда готового прийти на помощь.

– Вы, стало быть, так не считаете? – осведомился полковник.

Нассонов потер лоб и тоскливо ответил:

– Я-то? Никак не считаю. Я, обреченный без пяти минут покойник, просто хватаюсь за все возможные соломинки.

Гурову впервые за долгое время стало неловко.

«Хотя, черт подери, почему я должен смущаться, извиняться перед этим кровососом?» – одернул он себя, а сам не мог отвести глаз от рук Нассонова.

Руки смуглые, с выступившими синими жилами, длинные, как у борца, сильные – и беспокойные, подрагивают, ни секунды не останавливаются. Нассонов то стучит пальцами по столу, то крутит бокал, то даже как-то по-женски поправляет скатерть. На пальцах – ни колец, ни перстней, сами пальцы узловатые, ухватистые. И снова стало неловко, как будто в самом деле подглядываешь за агонизирующим.

– Ну, ладно вам нюни разводить, – нагрубил от неловкости полковник. – Третья причина?

Можно было спорить на что угодно, что этот полупокойник доволен до невозможности тем, что сейчас сделает. Все-таки было в этом парне нечто неприятное, шутовское.

– Третья-то? – переспросил Нассонов, и Гурову показалось, что он даже усмехнулся эдакой змеиной улыбочкой. – Третья-то – вот она.

И, перекинув несколько листов своей чудо-папки, развернув ее к гостю, он постучал пальцем по листку. Это был реестр, табличная форма, по которой, как уже знал Гуров, надо было учитывать участников азартных игр, от которых принимались интерактивные ставки на «официальные спортивные соревнования». Даты в нем значились недельной и двухнедельной давности, выигрыши были крупными, но самое главное – из реестра следовало, что не далее чем позавчера сделал ставку и срубил 415 тыс. 310 руб. и 01 коп. Гуров Лев Иванович, паспортные данные такие-то и т. д., и т. п.

– Вот