Шрифт:
Закладка:
Я продолжаю пробовать. И еще, и еще, и еще, но сегодня все идет не так, как хотелось бы мне – и, прежде всего, Полли. После очередной неудачной попытки она напряженно хмурится, отталкивается от бортика и кричит:
– Ладно, Пейсли. Хватит. Пройдем по твоей программе.
Харпер проносится мимо меня за спиной у Гвен, чтобы продолжить тренироваться на другой стороне зала, освобождая мне место для программы. Возможно, мне мерещится, но мне кажется, что я вижу на ее лице сочувственную улыбку.
Я занимаю позицию: одна нога прямая, другая согнута, руки вытянуты так, что скрещенные пальцы касаются края конька. Вскоре Полли подходит к пульту, и по залу разносится «I See Fire» Эда Ширана. Я начинаю двигаться, вытягиваю руки вверх и начинаю с элегантных изменений направления и широких дуг. Когда звуки ноты первого куплета стихают, я переношу вес на левую ногу, замахиваюсь правой, втыкаю лезвие в лед и прыгаю двойной аксель. Я приземляюсь на правую ногу и, используя момент вращения левой, снова вдавливаю лезвие в лед. Левая рука и согнутая правая нога подтягиваются, прежде чем я отталкиваюсь левой ногой и делаю тройное вращение против часовой стрелки – тройной тулуп. Начинаются первые аккорды проигрыша, и я плавно двигаюсь в танце, в идеальном симбиозе со льдом. Я скольжу по его поверхности спиной вперед, переношу вес на левую ногу и вонзаюсь в лед правой, одновременно спрыгивая с левой. Мне удается быстро подтянуть руки и набрать достаточную высоту – чистый тройной лутц. Мелодия переходит к припеву. Я замедляюсь, двигаясь по глубокому краю, опускаю корпус и приседаю. Мои ноги дрожат от напряжения, когда я откидываю спину назад, параллельно льду, так что мой затылок почти касается льда во время глубокого вращения. Каждая мышца в моем теле горит, но мне все же удается выпрямиться и продолжать движение на крепких ногах. Пот струйками течет по шее, когда я делаю переключение с внутренней стороны конька передней ноги на внутренний край другой ноги шагом «моухок». В широком замахе я вытягиваю правую ногу, делаю полуоборот уже на льду, прежде чем оттолкнуться для тройного сальхова, за которым следует тройной флип – вращение на левой ноге, отталкивание правой. Играет проигрыш песни, и я начинаю танец, который уже показывала на Рождество на Серебряном озере. Я повторяю лутц и тулуп, вращаюсь в кораблике – руки и ноги широко разведены в стороны – и перехожу в бауэр, сгибая одну ногу впереди и вытягивая вторую параллельно сзади, выгнув спину назад.
Начинается конец мелодии, кульминация песни, инструментальная поддержка, взрывное «I see fire», ровно в тот момент, когда я вытягиваю правую ногу, вдавливаю конька в лед и прыгаю: тройной аксель, один оборот, два, три, и вот, половина, о боже, я его сделаю! «С ума сойти», – думаю я весь прыжок, и потом снова, когда приземляюсь на правую ногу. Она шатается, как у маленького жеребенка, но у меня получается.
Сердце колотится, а мышцы в ногах дрожат, пока я продолжаю ехать. «Feel the heat upon my skin», – поет Эд, я описываю круги, все меньше и меньше, пока не достигаю центра площадки, чтобы сделать спираль Бильмана. Я отвожу правую ногу назад, вытягиваюсь назад через плечо, хватаюсь за лезвие конька и поворачиваю лицо к потолку. Звучат последние ноты. Драматический бас прокатывается по льду, и я перехожу в сидячий пируэт с вытянутой ногой, вращаюсь вокруг себя один раз, два, три, пока не звучат последние ноты песни, и поднимаюсь в элегантном, плавном движении, чтобы закончить песню прыжком в либелу: правая нога прямо на льду, левая поднята, пальцы захватывают лезвие и тянутся в правую сторону, параллельно верхней части тела, наклоненной вправо. Я кружусь, кружусь, кружусь, вдыхая прохладный воздух, чувствую свободу в легких, в душе, чувствую все-все: жизнь, любовь и счастье в каждом вздохе.
Я останавливаюсь и перехожу в конечное положение. Я вытягиваю левую ногу назад, втыкаю зубец лезвия в лед, правая нога согнута впереди, голова откинута, руки в волосах. Песня заканчивается. Мой пульс бьется бешено, и я чувствую, как мое сердце бьется о ребра снова и снова. Тяжело дыша, я открываю глаза и вижу Полли.
Она улыбается. Кивает. И в этот момент, когда олимпийская чемпионка смотрит на меня со взглядом, говорящим: «У тебя получилось, девочка», я понимаю одну вещь.
Пейсли Харрис, тараканиха из Миннеаполиса, дочка проститутки, сидящей на крэке, посмотри на себя, ты только посмотри! У тебя получится, черт возьми, ты сможешь попасть на Олимпиаду!
Во время перерыва я сижу наверху в зале с Эрином, Леви и Гвен и ем сэндвич с авокадо.
– Беда в том, что ты недостаточно напрягаешь спину, – говорит Леви Эрину. – Если бы ты больше напрягал спину, мы смогли бы вращаться быстрее.
– Чушь какая, – Эрин подносит ко рту вилку с салатом. – Просто у тебя не получается вовремя сменить ноги. Моя спина в полном порядке.
Леви хочет возразить, но Гвен зажимает ему рот рукой:
– Стоп! Если вы еще раз заикнетесь о тодесе, я свихнусь. Мои ступни ноют, ноги болят, а тазовой кости отчаянно нужна подушка. Давайте сделаем перерыв хотя бы в полчаса.
Леви отодвигает ее руку и откидывается на спинку стула:
– Гвен, ты же понимаешь, что Skate America уже на носу?
Гвен стонет, запрокидывает руку за голову и ерошит пучок волос:
– Да, понимаю. Мой лутц до сих пор не идеален, тройной аксель Пейсли – живое воплощение песни «London Bridge Is Falling Down», но мы все равно можем найти другие темы для разговоров. Так что, пожалуйста, ребята, пожалуйста, просто поговорите о том, какой потрясающий у вас салат на вкус, или еще о чем-нибудь.
Эрин жуя смотрит на Гвен. Он проглатывает пищу:
– Огурчик был просто бомба. Свежий на вкус. Нежный по консистенции.
Леви закатывает глаза от удовольствия:
– Это ты не пробовал мой помидор. Такой сочный, просто взрыв вкуса.
Они умудряются вызвать улыбку на моем лице. Все эти глупые разговорчики с Гвен и с ними значат для меня так много, что я могу поклясться, что в каждое слово вложена моя душа. Кусочек за кусочком, полоска за полоской.
Остаток дня мне удается делать аксель даже чаще, чем я могла себе представить,
