Нам… мне здесь очень нравится. Не вижу причины покидать это место. Свалка была моим домом около двадцати лет, и я думаю, что ни один неуклонный городской закон о санитарии не должен заставить меня собраться и свалить отсюда. Если я собираюсь здесь работать, я и жить здесь буду.

Я и Отто… Где вообще этот сосунок? По воскресеньям я позволяю ему бродить по свалке. Остальное время я держу его прикованным внутри, но там, вне поля зрения. Не хотел бы, чтобы он кусал людей.

Ну, как я уже говорил, свалка — мой дом. Лучший чертов дом, который у меня когда-либо был. Я никогда не учился в колледже, но я все же получил какое-никакое образование, так как я много читаю. Можете заглянуть в мою хижину и посмотреть на мои книжные полки. Может я и живу на свалке, но я не дурак.

Кроме того, на этой свалке есть куда больше всего, чем кажется на первый взгляд.

Извините. Отто! Отто! Иди сюда, мальчик. Папочка надерет тебе задницу, и ты раскаешься, что не отозвался сразу.

Так вот, я рассказывал о свалке. Как я уже говорил, здесь есть куда больше, чем кажется на первый взгляд. Ты когда-нибудь думал обо всей этой фигне, парень? Они приносят сюда все подряд, а я ему это подсыпаю. Есть трупы животных, которые очень интересуют старину Отто — банки с краской, всевозможные контейнеры для химикатов, пиломатериалы, солома, кисти и еще много всякого дерьма. Я сваливаю все это в кучу, и оно греется. Если бы ты сунул термометр под землю, проверить тепло, которое выделяет эта штука, пока она разрушается и превращается в компост, ты бы удивился как она высока. Иногда более ста градусов. Я как-то распахал эту штуку и увидел, как пар выходит оттуда, словно облако. Я мог почувствовать её жар. Это было похоже на одну из этих причудливых ванн. Они называют их саунами. Жарко, парень, очень жарко.

Теперь подумай об этом. Все это тепло. Все эти химикаты, трупы и все такое. Создается ужасный бардак, причудливая смесь отбросов природы. Очень странно. И со всем этим инкубируемым теплом… Ну ты только представь…

Я скажу тебе кое-что, о чем больше никому не рассказывал. Это случилось со мной пару лет назад.

Однажды вечером я и Перли, он был моим другом; мы назвали его так из-за того, что у него были самые белые зубы, которые вы когда-либо видели. Чертовы зубы выглядели, словно нарисованными, они были такими белыми… Так, о чем это я? О, да, да… я и Перли. Ну, мы сидели здесь как-то ночью, сотрясали воздух, ну понимаешь, пинта на двоих и все такое. Перли, он время от времени приходил ко мне в гости, и мы всегда распивали бутылку. Раньше он был настоящим бродягой старых времен. Объездил всю страну по рельсам. Думаю, ему было лет семьдесят, если не больше, но вел он себя словно он лет на двадцать моложе.

Он приходил ко мне, и мы разговаривали, сидели, фыркали, крутили "косяки" и курили. Мы хорошо тогда посмеялись, и я иногда скучаю по старине Перли.

В тот вечер мы довольно хорошо выпили. Перли, рассказывал мне об одном случае, произошедшем в Техасе в товарном вагоне с отходами из речного мусора, как вдруг он остановился посреди предложения, прямо на самой интересной части, и сказал:

— Ты это слышал?

— Я ничего не слышал, — ответил я. — Продолжай свой рассказ.

Он кивнул и рассказал историю, и я засмеялся, и он засмеялся. Он умел смеяться над своими рассказами и шутками лучше, чем кто-либо из тех, кого я когда-либо видел.

И знаешь, через некоторое время Перли встал и вышел за пределы огня, чтобы облегчиться. Вернулся он так быстро, как только могли нести его старые жесткие ноги, застегивая ширинку на ходу.

— Там что-то есть, — сказал он.

— Конечно, — говорю я. — Армадиллы, еноты, опоссумы, может быть даже, бездомная собака.

— Нет, — говорит он. — Что-то другое.

— Оу…

— Я был во многих местах, мальчик мой, — сказал он (он всегда называл меня мальчиком, потому что я был на двадцать лет моложе его), — И я привык слышать, как вокруг ходят всякие твари. Это точно ни чертов опоссум и ни бродячая собака. Это что-то гораздо большее.

Я начал говорить ему, что он видимо перебрал с этим… ну ты понимаешь, а потом я тоже это услышал. И почувствовал зловоние, которое ты не поверишь, тут же окутало наш лагерь. Зловоние было такое, словно открылась могила с разлагающимся телом, полного личинок и запаха земли и смерти. Вонь была настолько сильная, что меня чуть не вырвало.

Перли сказал:

— Ты слышишь?

И тут я услышал. Это был звук чего-то тяжелого, оно хрустело в этом мусоре и приближалось все ближе и ближе к нашему лагерю, как будто оно боялось огня, понимаешь.

Я чуть не наделал в штаны, но я зашел в дом и взял свою двустволку. Когда я вышел, Перли уже вытащил из-за пояса старенький кольт, достал горящую ветку из костра и направился в темноту.

— Подожди минутку, — позвал его я.

— Просто оставайся на месте, мальчик. Я позабочусь об этом, чтобы бы там ни было, я сделаю в нем дыру. Или даже шесть.

Так что, я остался ждать. Поднялся ветер, и снова воцарилась ужасная вонь, на этот раз воняло еще сильнее. Настолько сильно, что меня все-таки вырвало. А потом внезапно из темноты, как раз, когда я наклонился и выплеснул все выпитое на землю, я услышал выстрел. Потом еще один. И еще…