Там бы холостым выстрелом и растворилась. Если б Робик не уловил перспективу. Давно с беспокойством и томлением ощущал он, что в воздухе что-то носится. Что-то такое, до чего не додумались другие. Но ухватить, что именно, никак не удавалось. Поплагуев подтолкнул его, как случайный гром в горах сдвигает лавину.

– Пора свой банк заводить, – упрямо повторил Баулин.

– Да ты и впрямь не шутишь! – Девятьяров озадаченно повел шеей. Он уж начал привыкать к непредсказуемым, а главное, успешным инициативам младшего брата. Было у Робика, как у охотничьей собаки, это верхнее чутьё. – Выкладывай!

– В Законе о кооперации сказано: кооперативы имеют право создавать территориальные кооперативные банки.

Старший брат присвистнул:

– Мало ли чего там понаписано. Норматива-то не подведено. Пойди пойми, что можно, что нельзя.

– Что не запрещено, то разрешено, – возразил младший. – Разрешение на старт дано. Вот и стартуем. В чём есть и как есть. Нет сапогов-скороходов, в галошах побежим. А когда после начнут разъяснять да подводить инструкции, переобуемся на ходу. Главное, мы к тому времени далеко усвистаем. Ты пойми: за банками будущее. Тут кто первый, тот и в первых.

– Под такое начинание банковские специалисты нужны. И не один-два, – Девятьяров невольно втянулся в обсуждение.

– Нужны энтузиасты. А спецов за хорошие бабки всегда переманим, – горячо, стараясь зажечь брата, возразил Робик. – Перво-наперво – ничто не срастётся без опоры во власти. На это надо батю подписать. На первых порах опора – сам батя. Только старики – не сейчас, так позже – сойдут. Через пяток лет рады будут, если мы с тобой их на прикорм возьмём. Но пока-то их слово – закон. Значит, надо им прямо сейчас, пока в силе, на нас с тобой потрудиться, – впереди себя начинать двигать. Этим и старость свою обеспечат.

– Ты о чём? – Девятьяров сделал вид, что не понял.

Робик оскалился. В лукавстве они с братцем друг друга стоили.

– О том самом. Пора старичью хлебное место под тебя греть – в областные начальники выталкивать.

– Председателем исполкома? А почему не сразу первым секретарём обкома партии? – съязвил Девятьяров.

– Секретарь, пред-фигет, суперлюпергубернатор! Да хоть партайгеноссе. Как ни назови, главное – власть не выпустить, – стоял на своём Робик. – А для этого банк – первое дело. Чтоб деньги под боком. Представь: ты – власть, я – финансы. Термояд!

– Прожектёришка ты, – вяло возразил Девятьяров. Но чем меньше энергии ощущалось в старшем брате, тем напористей становился младший.

– Чёрта с два прожектёр, – Робик достал из кармана папочку с комсомольским значком на обложке. – Вот программа. Месяц кропал. Поддержишь, вместе рванём.

– Расписать что угодно можно, – скептически скривился Девятьяров. – А по жизни – какой идиот-кооператор своё кровно заработанное доверит конторе «Рога и копыта», когда есть надёжные госбанки?

Но папку взял. Протянул руку на прощание.

– Соньке шепнуть, чтоб пришла? – спросил вдруг Робик. Достал связку ключей, побряцал. – Это квартира. Чисто моя. Никто и знать ничего не будет. А Соньку сам уболтаю. Ей-то, поди, плохо такого бобра в койку затащить?

– Да ты!.. За кого меня принимаешь?.. – возмутился Девятьяров.

– Ну как знаешь, – Робик потянул связку назад в карман. Перед глазами Девятьярова возникла сочная Сонечка с её жарким дыханием.

– Ладно, ладно… – быстро согласился он. Почему-то оглянулся. – Только гляди, если хоть кто-то… – Какая мне выгода тебя спалить? – возразил брат.

Девятьяров поверил. Выгода была ключевым фактором в братских взаимоотношениях. Она одна определяла грань меж верностью и предательством.

В тот же день Робик приватно переговорил с Поплагуевым. Такой помощник ему был необходим позарез. Хотя бы на начальном этапе. Вкратце расписал программу создания молодёжного банка.

– Как тебе? – спросил он.

– Нахально, но толково, – оценил Алька, даже не вспомнив, что сам заразил этой идеей Баулина.

– Главная трудность – как кооперативы уговорить счета в наш банк перевести, – посетовал Робик. – Это ключевое. Аж мозг сломал – чем бы заманить?

– А ты Лапу привлеки, – так же быстро, как всё, что он делал, предложил решение Алька. – Он их крышует. Если соблюсти его интерес, остальные строем пойдут.

Робик обомлел. Это было настолько внезапно. Сам он безуспешно бился над недававшейся проблемой. И вдруг такой разворот. Умение Поплагуева элегантно и вроде походя решать сложнейшие комбинации в какой раз поразило его. Положительно – незаменимый.

Он ухватил Альку за руку.

– Вместе начнём. Бок о бок, – объявил он пафосно. – Я – президент, ты – вице. НТТМ твоё запустим как основного учредителя.

– НТТМ – это пожалуйста, – согласился Алька. Поколебался.

– Знаешь, Баула? По-честному – достала меня вся эта лабуда. Сделки, счета, залоги-фигоги. Прибыль – выручка. Деньги без конца считать. Обрыдло. А теперь ещё банк создавать – вовсе скукотища.

– Банк – скукотища?! – поразился Робик. – Да ты о чём? У тебя и сейчас от «бабок» карман, поди, пухнет. А предлагаю куда больше. Вообще иной масштаб. Не деньги – деньжищи. Большие «бабки» скушными не бывают. Другой круг общения, другого масштаба люди, другие интересы.

– А любые, – не вдохновился Поплагуев. – Мне, по чести, и нынешние-то поднадоели.

Он поднялся. Протянул руку озадаченному Баулину.

– Ты всё-таки подумай! Такими предложениями не бросаются, – крикнул Робик, уже в спину. На Поплагуева в новом начинании он рассчитывал твёрдо.

Как раз размышлениями о собственном предназначении Алька Поплагуев и занимался – после возвращения из Армении.

Седьмого декабря 1988 года утром – первое, что увидел Алька, выйдя из своей комнаты, – дядю Толечку и тётю Тамарочку, притихших возле телевизора. Сообщали о землетрясении в Армении. Толчки уровня до 10 баллов разрушили до основания Спитак. Лежали в руинах Ленинакан, Кировокан.

– Доигрались! – в сердцах бросил дядя Толечка.

– Что ж тут можно поделать, если аж десять баллов?! – аккуратно возразила жена.

– Что можно?! – Земский желчно усмехнулся. – Воровать меньше! Сколько говорено, писано: стройте сеймостойкие дома. Учёные только что не на карачках ползали, умоляли прислушаться. Нет, всё бы хапать в две глотки! Вы слышали кто-нибудь, чтоб в Японии дома разваливались? А у них как раз землетрясение на землетрясении!

– Хорошо хоть, что Среднерусскую возвышенность не трясёт, – сквозь зевоту пошутил Алька.

Дядя Толечка круто развернулся.

– Так тебе хорошо?! – сыронизировал он в сердцах. – Нет чужой беды, парень! До тех пор, пока чужую боль не научимся воспринимать как собственную, не стать нам людьми. Только холоп, раб может радоваться беде соседа. Да вы представьте оба: там сейчас тысячи тысяч без еды, тепла, ищут на морозе под обломками уцелевших близких! Вот именно сейчас, когда мы с вами языками чешем. Я срочно на комбинат! Прикинем, что можно сделать!

Убежал в спальню.

– Томка, опять костюм не готов! – донеслось оттуда через минуту. – Дождёшься – уволю!

Перед уходом прихватил растерянного Альку за локоть, пожал примирительно:

– Запомни накрепко! Если чужая беда для тебя чужая, она придёт к тебе!

В Спитак с громовержцем

В тот же день в телефонном разговоре с приятелем-музыкантом Алька услышал, что несколько рок-групп сговорились вылететь в Армению с концертами в пользу