Король отвел взгляд от костюмов и декораций и посмотрел на Мэрион.

— Все в порядке, Кроуфи?

— Если честно, сэр, мы столкнулись с кое-какими сложностями.

Король усмехнулся.

— Расскажите мне о них. Уж к сложностям мне не привыкать. Хотя в последнее время стало н-н-немного полегче, — заметил он, явно имея в виду битву при Эль-Аламейне, в которой немецкому войску впервые за долгое время был дан сокрушительный отпор.

Он выслушал рассказ Мэрион, и улыбка на его губах угасла. Присев на трехногую табуретку Золушки, король задумался. А потом встал и посмотрел на нее.

— Я знаю, что делать, Кроуфи.

— И что же, сэр?

— Вместо Маргарет выйдете вы. В конце концов, вы ведь отлично знаете текст!

Мэрион задумалась. Костюм Золушки на нее точно не налезет. Она ведь по меньшей мере вдвое крупнее всех остальных актеров, если не считать парочки старшекурсников из Итона и высоких гвардейцев из виндзорской стражи (чей рост составлял футов шесть, если не больше), которые должны были появиться на сцене под конец истории.

— Может, лучше назначить кого-нибудь из ребят, сэр? Ну какая из меня актриса, в самом деле?

Король смерил ее внимательным взглядом.

— Мы с вами самые настоящие актеры, Кроуфи. М-м-мы ведь каждый день выступаем на публике. И нам с вами пришлось сполна овладеть этим ремеслом.

Уж у кого у кого, а у короля это точно получилось. Теперь он держался куда увереннее, чем раньше, а заикался гораздо реже. Безупречный пример супруги явно пошел ему на пользу.

И вдруг его лицо озарила улыбка — внезапная и ослепительная, в точности такая же, как у его старшей дочурки.

— Впрочем, если вы сообщите ее королевскому высочеству о том, что собираетесь заменить ее, вам, скорее всего, вообще не придется выходить на сцену.

И он, конечно же, был совершенно прав. Стоило Маргарет узнать о готовящейся замене, как она мгновенно вскочила с постели, тут же позабыв о своей загадочной хвори, а ее пугающая бледность мигом прошла.

Постановка имела оглушительный успех. Зал, и без того не маленький, был забит до отказа — главным образом горожанами и прислугой. Само собой, на спектакль, после очередного трудового дня, посвященного добавлению «последних штрихов» на портрет короля и королевы, пришел и Керальд Джерри. В первом ряду разместились король с королевой, надевшей по случаю спектакля украшения с крупными бриллиантами, доставшимися ей по наследству от недавно почившей миссис Ронни. Поместье в Суррее в конечном счете отдали в Национальный фонд охраны исторических памятников, так что драгоценности стали для королевы утешительным призом.

В финале пьесы, слегка переделанном под руководством короля, зрителей ждала самая зрелищная сцена всего спектакля, когда из-за кулис вышла стража Виндзорского замка в великолепных красных мундирах и начищенных до блеска черных сапогах и стала маршировать на глазах у восхищенной публики, а дети тем временем развернули огромный британский флаг и принялись размахивать им под гром аплодисментов.

Актерский состав — и в особенности Маргарет — несколько раз выходил на поклон и явно наслаждался всеобщим вниманием. Хорошенькое личико младшей принцессы так и светилось в лучах софитов. Казалось, в голову этому ангелочку в жизни не приходило ни единой дурной мысли.

Лилибет тоже не могла скрыть своего оживления, а ее щеки заливал восторженный румянец, но Мэрион знала, что причина тому вовсе не бурные аплодисменты, а один из зрителей, сидящий в первом ряду. И зрителем этим был вовсе не король и не королева. А Филипп Маунтбеттен.

Мэрион заметила его сразу же, как только он вошел в комнату, — впрочем, то же можно было сказать обо всех женщинах в зале. Его высокий рост, пульсирующая энергичность и изумительная красота мигом приковали к себе всеобщее внимание. Он смело направился к первому ряду, занял свое место и, вытянув длинные ноги, начал пересмеиваться со своим товарищем, тоже одетым в военно-морскую форму. Золотые галуны на рукавах Филиппа сверкали в лучах софитов, как и золотистые волосы. Он уже успел отличиться на войне — его имя попало в отчеты о морских сражениях у греческих берегов, когда было потоплено несколько итальянских кораблей. Ему тогда поручили следить за прожекторами, и он отлично справился со своей задачей.

Мэрион подумалось, что он и сейчас, по сути, умело направляет свет прожектора — на этот раз на Лилибет. Та вся сияла и светилась. И пускай на сцене она изображала влюбленного прекрасного принца, истинный объект ее чувств на самом деле сидел в зрительном зале, всего в нескольких футах от нее. И одобрительно поглядывал на ее ножки, обтянутые чулками.

Король и королева, казалось, ничего этого не замечали. Временами они смотрели на Филиппа с легкой усмешкой, но не более того. Для них Лилибет по-прежнему была послушным ребенком, и они никак не желали разглядеть в ней юную влюбленную девушку со своим самобытным умом. Но от Мэрион ничего не укрылось. А дерзкий взгляд Филиппа, скользящий по принцессе, которую она воспитывала и учила вот уже десять лет, заставил ее содрогнуться. И вовсе не от осуждения или неприязни. А от страха.

— Мисс Кроуфорд! Разрешите поздравить вас с блестящей постановкой! — слегка язвительно обратился к ней Томми.

Мэрион судорожно вздохнула и обернулась на его голос.

Рядом с ним стояла Джоан. На губах у нее алела помада, нанесенная с безупречной аккуратностью. Золотистые кудри лежали на голове элегантными, блестящими волнами, а модное платье из пестрого шелка облегало худощавое тело. Она одарила Мэрион быстрым, равнодушным взглядом и начала с показным рвением высматривать в толпе кого-нибудь повлиятельнее да поинтереснее.

— Смотри-ка, дорогой, это, случаем, не…

— Дорогая, почему бы тебе не побеседовать пока с кем-нибудь? Мне нужно переброситься парой слов с мисс Кроуфорд.

«Напрасно вы это», — пронеслось в голове у Мэрион.

Он взял ее под руку и намеривался отвести в свободный уголок, где можно было бы переговорить вдали от чужих ушей, но Мэрион решительно вырвала руку и не двинулась с места. Он смерил ее удивленным взглядом.

— Я хотел рассказать вам последние новости, только и всего.

— Какие еще новости?

— Помните нашу прошлую встречу? Она закончилась большим конфузом, и это еще мягко сказано.

Он явно имел в виду чаепитие с миссис Рузвельт, прерванное неожиданной гостьей.

— У нас с Делией Пил потом состоялся очень неприятный разговор с августейшей четой, — мрачно поведал Томми. — Мало того, беда еще не миновала.

— О чем это вы? — с любопытством спросила Мэрион. Первая леди отбыла в Америку уже несколько недель тому назад. — Дело в этой миссис… как же