— Только чур, чтобы вышло не слишком тоскливо! — взмолилась Айви.

Питер снисходительно посмотрел на нее.

— Между прочим, античность подарила нам не только трагедию, но и комедию!

— Ловлю на слове, — пожав плечами, ответила Айви, но в ее тоне звучало искреннее одобрение.

— Слышал, на главную роль утвердили принцессу Маргарет? — уточнил Томми.

— Ну а кого же еще?

— Сказать по правде, это моя любимая сказка, — признался он. — Скромная девушка, возвысившаяся до невиданных высот…

Вдруг дверь с шумом распахнулась. На пороге стояла темноволосая женщина в аккуратном синем форменном костюме и юбке-клеш. На ногах у нее были туфли на высоком каблуке, на губах алела ярко-красная помада, а блестящие темные глаза быстро скользнули по комнате. Этот деловитый, решительный взгляд вступал в резкий контраст с ее подчеркнуто извиняющимся тоном.

— Простите меня, любезные дамы, извините, ради бога! — ахнув, воскликнула она, тут же принявшись раскланиваться направо и налево.

Позади появился запыхавшийся лакей в военной форме (по случаю войны привычный лакейский костюм велено было сменить на мундир). Его взгляд был полон неподдельного отчаяния.

— Ваше величество, прошу меня простить! Эта леди уверяла, что вы ее ждете!

Королева так и осталась сидеть на диванчике, не поменяв позы. На ее лице отразилось разве что легкое удивление — но никак не более того. А вот Маргарет и Лилибет, сидевшие неподалеку, едва сдерживали любопытство. Мэрион покосилась на Томми. От его аристократической беспечности не осталось и следа, а лицо перекосила гримаса ужаса. Леди Делия Пил, королевская фрейлина, залилась краской. Смущение отразилось и на округлом лице миссис Рузвельт.

А дама в форменном костюме тем временем без тени смущения подошла к королеве и опустилась в почтительном реверансе.

— Ваше величество, — начала она, захлопав длинными ресницами, — мы с вами встречались у леди Астор! Если помните, я там была с миссис Рузвельт! — сообщила она и широко улыбнулась американской гостье. — Миссис Рузвельт упомянула, что сегодня в замке будет чаепитие, и пригласила меня присоединиться!

Теперь широкое, добродушное лицо миссис Рузвельт приняло озадаченное выражение. Она явно не помнила подобных приглашений, но и спорить с этой странной дамой в присутствии королевы никак не могла.

Мэрион, как и всем присутствующим, оставалось только наблюдать за происходящим в напряженной тишине. Она гадала, что привело сюда незнакомку — невежество или наглость? На ее памяти посторонние уже не раз пытались проскользнуть в королевский дом: каждый год на дворцовые праздники, устраивавшиеся в саду под открытым небом, нет-нет да кто-нибудь проникал. Но тут ситуация была совершенно иной — как-никак, речь шла о личной встрече английской королевы с первой леди Соединенных Штатов, причем в военное время! На памяти Мэрион никто еще не осмеливался на подобную дерзость — и уж тем более не добивался успеха.

А женщина продолжала, нисколько не смущаясь:

— Я бы пораньше пришла, но меня немного задержали бифитеры и солдаты, сами понимаете…

Получается, эта дама сумела заговорить зубы всей охране Виндзорского замка! Оглядев гостиную, Мэрион поняла, что не она одна пришла к такому выводу. Так кто же эта загадочная дама?

Королева, по всей видимости, задавалась этим же вопросом. Она вопросительно посмотрела на миссис Рузвельт.

— Мэм… — смущенно начала первая леди, — позвольте вам представить миссис… — Она замешкалась, силясь вспомнить имя дамы.

— Миссис Гульд! Беатрис Гульд! — просияв, представилась темноволосая дама, точно не замечая всеобщего замешательства, и повернулась к королеве. — Мы с вами разговаривали в гостях у леди Астор, мэм! И вы любезно согласились написать несколько заметок для моего журнала!

— Вашего журнала? — удивленно переспросила королева.

— Именно так, мэм! Для «Лейдис Хоум Джорнал», американского журнала, который я редактирую!

Мэрион в безмолвном восхищении наблюдала за Беатрис, поражаясь ее выдержке. Нет, то была вовсе не простофиля, как ей сперва показалось. Все это волнение и легкомыслие были показными. Миссис Гульд перевела взгляд с супруги президента на жену короля, на мгновение задержавшись на Мэрион. Та на всю жизнь запомнила эти черные, блестящие глаза, в которых горел огонь непоколебимого, бесконечного упорства.

Глава пятьдесят четвертая

— Принцесса Маргарет бледна как мел! — заявила Аллах.

— Вы шутите? — спросила Мэрион, хотя за долгие годы успела уяснить, что няня такими вещами шутить не будет. — Неужели она совсем разболелась и не сможет выйти на сцену?

— Я же вам говорю, мисс Кроуфорд, — она бледная, как мел!

Мэрион досадливо застонала. Еще совсем недавно принцесса была совершенно здорова! Да и потом, все остальные были готовы к спектаклю: и ученики Айви, и студенты Итона, собранные Питером, и охрана Виндзора. Представление должно было собрать без преувеличения несколько сотен зрителей! Билеты, цена которых колебалась от одного до семи с лишним шиллингов, были распроданы, а суммарная выручка составила целых девятьсот фунтов. Эта колоссальная сумма впоследствии была передана в Королевский шерстяной фонд[82] — во всяком случае, так слышала Мэрион.

Когда Лилибет узнала об этом, она была потрясена до глубины души:

— Не может быть, чтобы люди отдали такие деньги, лишь бы просто на нас посмотреть!

— А вот и может! — возразила Маргарет. — Ради этого никаких денег не жалко!

Вот только теперь возможность полюбоваться на младшую принцессу оказалась под серьезной угрозой. Мэрион так и подмывало пойти к Маргарет, встряхнуть ее и спросить, как же ей не стыдно перечеркивать старания стольких добрых людей?! А той едва ли было стыдно.

В расстроенных чувствах Мэрион вернулась в «зал Ватерлоо» — комнату в замке, где по приказу королевы Виктории когда-то возвели сцену для домашнего театра, уже подготовленную к грядущему спектаклю. На красочных декорациях, нарисованных двумя художниками-добровольцами, была во всех подробностях, вплоть до вертела, воспроизведена виндзорская кухня. В углу уже стояла наготове метла для золы.

Мэрион прошлась по сцене и заглянула за кулисы. Там, вдали от зрительских глаз, хранились изысканные платья, украшенные ленточками парики и туфли с серебристыми пряжками, позаимствованные у настоящего театрального костюмера и подписанные именами разных персонажей пьесы. Здесь же хранился паланкин королевы Анны, которому (кто бы мог такое себе представить?!) предстояло сыграть роль кареты Золушки.

А среди всех этих нарядов Мэрион с изумлением увидела его королевское величество. Он стоял, спрятав руки в карманы, и оценивающе оглядывал закулисье.

— Сэр! — воскликнула она, присев в реверансе.

Король начал проявлять интерес к готовящемуся спектаклю всего какую-нибудь неделю назад, когда в нем вдруг проснулся Сесил Демилль[83], и он потребовал во всех подробностях рассказать ему о постановке — так, словно речь шла о планах атак на неприятеля,