Шрифт:
Закладка:
Вудворд в своей книге о Бунине, замечая, что роман «Жизнь Арсеньева» имеет по сути музыкальную структуру, строящуюся на вариациях шести музыкальных тем (природа, любовь, смерть, искусство, душа России и биологическая наследственность), приходит к выводу, что результат неудовлетворителен, потому что этой музыкальности все-таки недостаточно, чтобы держать интерес читателя (какого читателя? – вот вопрос) и придать книге нужный динамизм. Но ловко построенная конструкция вовсе не есть необходимое качество великого произведения (ею как раз довольно часто обладают книги весьма посредственные). Такой недостаток (если только это признать недостатком) компенсируется у Бунина иными качествами, структурным анализом неуловимыми. Это благородство тона, сила чувства, тонкость наблюдения, богатство и выразительность словесной ткани, суггестивность слова, гипнотизм атмосферы, напряжение, возникающее не столько благодаря сюжетному динамизму, сколько – характеру речи и постоянному ощущению тайны, непрерывность развития, порождаемая не логикой мысли, а логикой поэзии, глубокая интуиция жизни и особая, излучаемая книгой аура, дающая ощущение бесконечной полноты и поэзии, понимаемой, разумеется, не как стиль или жанр, а как – мироощущение.
XI. «Сильна как смерть»
Последний период жизни Бунина исполнен трагизма. Тоска от кажущегося всё более безнадежным положения в России и в мире, нищета, тяжелые болезни, непрестанные думы о приближающемся неизбежном конце.
Накануне Второй мировой войны Бунин тяжело переживает наступление на весь мир тоталитаризма: советского коммунизма и немецкого национализма. Что такое советский коммунизм он знал очень хорошо, с немецким же национал-социализмом он имел случай столкнуться в октябре 1936 года: на обратном пути из Праги (где он выступал с чтением своих произведений) во Францию Бунин был задержан в Линдау немецкими пограничниками, раздет при обыске догола, подвергнут унизительному допросу и беспричинному задержанию. А в ноябре того же года он знакомится и с итальянским фашизмом: в Риме, во Флоренции и в Пизе за ним так навязчиво следят тайные агенты, что он даже посылает телеграмму Муссолини с просьбой освободить его от такой трогательной заботы.
В конце декабря 1939 года Бунин вместе с другими выдающимися деятелями русской культуры (Рахманиновым, Набоковым, Бердяевым, Ремизовым, Мережковским др.) подписывает протест против нападения Советского Союза на крошечную Финляндию686. Позже он тяжело переживает капитуляцию Финляндии. «Вчера страшная весть – финны сдались, – записывает он в дневнике 14-марта 1940 года, – согласились на тяжкий и позорный мир. Даже ночью, сквозь сон, всё мучился…»687.
Еще более тяжкое впечатление произвела на него оккупация Советским Союзом Эстонии, Латвии и Литвы. Незадолго до того, весной 1938 года, Бунин совершил турне по этим прибалтийским республикам и видел своими глазами их благополучие и свободу. «Давно ли я видел их со всей их национальной гордостью, их президентами, их процветанием и т. д.!»688. Всё это сменилось массовыми арестами, расстрелами, пытками и депортациями в Сибирь.
О падении Парижа Бунин узнает в Грассе, где он и остается жить до конца войны на вилле Жанет. Сталин поздравляет Гитлера со «славной победой». Молотов похваляется совместным советско-немецким разгромом и разделом несчастной Польши и презрительно издевается над западными демократиями, которые ведут войну с нацистской Германией в защиту якобы «буржуазных свобод». Бунин с испугом следит теперь за судьбой Англии. «Томительное ожидание разрешения судьбы Англии. По утрам боюсь раскрыть газету»689. Немецкие самолеты, бомбившие Англию, заправлялись советским горючим, а летчики прошли в свое время стажировку на советских аэродромах.
Наконец, нарушив тайный договор со Сталиным о разделе мира и официальный пакт о ненападении, Гитлер в роковом для него, но спасительном для человечества безумии направляет удар на своего союзника. Кремлевский тиран, ошеломленный этой неожиданностью, вступает в войну совершенно неподготовленным, и русский народ платит за эту неподготовленность в первые месяцы войны сотнями тысяч жизней.
Бунин, как многие русские, испытывает противоречивые чувства690. С одной стороны, он понимает, что военное поражение Сталина – единственная надежда на перемены в России, с другой – уж очень омерзителен враг, и при известиях о взятой немцами русских городов у него сжималось сердце.
Жизнь на вилле Жанет становится всё более тяжелой. На завтрак – капустные листья, вареные в воде, на обед – «тошнотворные супы из белой репы»; за письменным столом в своем кабинете Бунин сидит в теплых перчатках, «пальцы в трещинах от холода, не искупаться, не вымыть ног»691.
Несмотря на такое бедственное положение, Бунин дает у себя в доме приют нуждающимся: долгое время живут у него литератор А. Бахрах, писатель Л. Зуров и Е. Жирова с маленькой дочкой. Подвергая себя серьезному риску, Бунин в течение нескольких дней прячет еврея пианиста А. Либермана и его жену (им грозил арест и депортация).
И вот среди всего этого ужаса Бунин пишет одну из самых замечательных своих книг, книгу о любви – сборник рассказов «Темные аллеи». Позднее, поднося в дар эту книгу Зинаиде Шаховской, Бунин написал на титульном листе: «"Декамерон” написан был во время чумы. "Темные аллеи" в годы Гитлера и Сталина – когда они старались пожрать один другого»692.
Сам Бунин считал эту книгу самым совершенным своим созданием, такого же мнения придерживаются и многие критики. Но еще более, чем мастерство, поражает в этой последней книге Бунина ее свежесть и молодая сила чувств. Уже, кажется, отмечалось, что поздние рассказы Бунина гораздо свежее его ранних произведений. Георгий Адамович, например, писал: «Характерно для Бунина, что тревожно-недоуменная восторженность охватила его так поздно, во второй половине творческой жизни. Недоумевает и спрашивает большей частью юноша <…>. Бунин же молодеет к зрелости <…>. Вероятно сыграла роль революция, – помимо причин личных и неуловимых, конечно. Революция была для всех страшной встряской»693. Бунин, на полях рядом с этой фразой написал: «Вздор, не революция. Энтелехия Высшая»694. Об этой же энтелехии он говорит и в своей книге о Толстом, отмечая у этого последнего – необычайный прилив сил в старости и цитируя слова Гете о том, что гении переживают две молодости: «Если энтелехия принадлежит к низшему разбору, то она во время своего телесного затмения (в земной жизни) подчиняется господству тела и, когда тело начинает стареть, не в силах препятствовать его старости. Если же энтелехия могущественна, то она, в то время, когда проникает тело, не только укрепляет и
