Д о ч ь. Просить будет, чтоб выручили Жана. Она ведь такая красивая! Отказать ей никто не может.

С т а р у х а. Нашего отца этим не возьмешь. Еще злее будет.

С т а р и к. Ну, я чего сказал. Нечего там шептаться! Марш!

Д о ч ь. Это мы от страху перед тобой. Это Женевские переговоры. Все, все, все! Я сейчас… Приведу! (Выпорхнула.)

Пауза. Ждут. Наконец появляются  Д о ч ь  и  С ы н. Опустив повинную голову, сын молчит.

С т а р и к. Смотрит, будто вол из-под ярма.

Д о ч ь. Не из-под ярма, а из-под акта ревизии.

С т а р и к. Ну? Что молчишь? Ощетинился.

С т а р у х а. Как ты на него, так и он.

С т а р и к. Признавайся, чистую правду выкладывай: почему растрата, почему недостача? Как на суде.

С т а р у х а. Не на суде, а перед отцом. (Ублажает Старика.) Ты не смотри, что отец такой сердитый с виду. Он добрый. Добрый он. И справедливый. Он тебя поймет, как никто другой.

С ы н. Не поймет.

С т а р и к. Все ясно.

Д о ч ь. Вот видишь? Ты еще ничего не сказал, а он уже все понял.

С т а р и к. Прокутил? Где? С кем? Когда?

С т а р у х а. Что ты городишь, старик? Опомнись!

С т а р и к. Отстань, старуха, не мешай. (Мягко.) Где же ты, сынок, потратил?

Д о ч ь. Ваня! Милый Жан! Что же ты молчишь?

С ы н. В городе… И на подводных крыльях. До Киева.

С т а р и к. С кем? С городскими… с этими самыми?.. В ресторанах?

С ы н. И в ресторанах, и в…

Д о ч ь. И в… Ну?

С ы н. И в кафе. Только не с городскими.

С т а р у х а. Сынок! Что ты говоришь? Опомнись! Прикуси язык!

Д о ч ь. Мама! Ты сама говорила, чтоб как на духу! Ваня! Ну?

С т а р и к. С кем же ты, сынок?

Д о ч ь. С Нэллой? Верно, Ваня?

С ы н. С Нэллой.

Д о ч ь. И на такси?

С ы н. И на такси.

Д о ч ь. Куда?

С ы н. В Бобруйск.

Д о ч ь. И до Киева. На крыльях?

С ы н (уточняет). На подводных.

Д о ч ь. Какой же ты молодец! Вот это — романтика! Знаешь, кто ты? Ты — «Милый друг»! (Впервые осознала всю красоту души брата и восхитилась.) Ваня! Я думала, что только в девятнадцатом веке люди могли…

С т а р у х а (прерывает Дочь, Сыну). Что ты наклепал? Ты ж погубил себя!

С ы н. Не погубил.

Д о ч ь. Ах, какой кинофильм! Если бы меня кто на крыльях…

С т а р и к. Вот! Слыхала? Старуха! Слыхала, говорю? Вот!.. Ну, сынок, а еще где ты был? В Париж не летал? Вокруг Европы восьмерок не делал?

С т а р у х а. Ты уж за двести сорок два рубля всю вселенную объездил бы. Ты ведь, сынок, больше нигде не был? Верно?

С ы н. Нигде.

С т а р и к. Скажи, сын, это — честно?

С ы н (бьет себя кулаком в грудь). Честно!

С т а р и к (жене). Слыхала, мать? Че-естно-о!

С т а р у х а. Не будет же он отца обманывать.

С т а р и к (кричит). Об чем я его спрашиваю? Я его спрашиваю: это честно — тратить чужие деньги, народные денежки пускать по ветру?! Это честно? На распутство!

С ы н. Никакого распутства, батя…

С т а р и к. Молчать! Злодей. Залез в народную кассу. Мозолями заработать лень. Конечно, краденая кобыла дешевле купленной.

С ы н. Я верну, что взял.

Д о ч ь. А где ты возьмешь?

С ы н. У отца. Не в тюрьму же…

С т а р у х а. У отца? Дуралей. Теперь отец сам поведет тебя в тюрьму. За руку.

С т а р и к. За руку. Не-ет! Сворку на шею и потащу.

Д о ч ь. Папа, ты — крепостник. Жан, ты возьми взаймы деньги. Потом отдашь. Займи у него.

С ы н (отцу). Я отдам… потом…

С т а р и к. Не дам. Не верю. Жуликам, ворам, злодеям не ве-рю.

Д о ч ь. Он не жулик, он — романтик.

С т а р у х а. Зачем ты пускаешь о нем такую славу?

С т а р и к. Так кто же он такой? А?

Пауза. Все как бы впервые рассматривают парня.

Д о ч ь. Папа, а ты маму на крыльях до Киева… Мама? Было?..

С т а р у х а. Нет, доченька, не было.

Д о ч ь. Ну хоть в Бобруйск, в ресторан водил? Когда молодыми были, когда еще неженатыми, а, папа?!

С т а р у х а. Было один раз… На ярмарку в местечко… и то (посмеиваясь и над собой, и над той — молодой), не то что теперь, а босыми…

С т а р и к. Потому что летом!

С т а р у х а. Босые, а будто на крыльях… И там он меня морсом — водичкой такой подкрашенной — угощал…

С т а р и к. За свои, не за краденые.

Д о ч ь. И ты его полюбила за подкрашенную водичку?

С т а р у х а. Серьезный он был, самостоятельный и добрый. Он и теперь добрый.

С т а р и к. На добрых воду возят. Хватит! Кончилась доброта! Они и рассчитывают на доброту. Не-ет! Любишь кататься — вози саночки! Во-от та-ак! Повози! В тюрьме.

С т а р у х а (аж заголосила). А мо-ой ты сыночек! А беззащитный ты мой! А какого же отца тебе бог послал?..

Дочь подзывает кого-то.

С т а р и к. Цыц, старуха! Не потворствуй!

Подходит Н э л л а — этакою павою.

Д о ч ь. Нэллочка! Проси и ты!

С т а р и к. А-а-а, принцесса!

С т а р у х а. Милая моя! Сынок! Повинитесь, просите его…

С т а р и к. Что, писаная, и ты тут? Ну, как? Хорошо небось было? Приятно?

Н э л л а. Где?

С т а р и к. На подводных крыльях, на такси…

Н э л л а. Ах, как хорошо, еще как приятно!.. (Вздохнула.)

С т а р и к. С ветерком, со свистом? А?

Н э л л а. Со свистом, с ветерком, с брызгами…

С т а р и к. И с брызгами?

Н э л л а (не свои слова произносит, а чужие, сочиненные, но вдохновенно). «Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и всё летит… только небо над головою, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны…»

С т а р и к. Это уже после ресторана, если месяц над головою? Любишь быструю езду?

Д о ч ь. «И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «Черт побери всё!» — его ли душе не любить ее? Ее ли не любить, когда в ней слышится что-то восторженно чудное?..»

С т а р у х а. Господи! Да ты-то откуда знаешь?

С т а р и к. Неужто и ты туда?

С т а р у х а. Боже! А тебя кто возил? А ты с кем?

Д о ч ь. Я? С Николаем… (Ждет реакции.) Васильевичем… (Еще ждет.) Гоголем.

С т а р у х а. Я тебе дам, я тебе дам Гоголя!

С т а р и к. Ну, с Гоголем пущай, с Гоголем можно. (Нэлле.) А после ресторана, значит…

Н э л л а. Сюда, под стожок. Ваня? Который тут наш?

С ы н. Это не тут. Это там, под обрывом.

Н э л л а. Да, это там, над обрывом. (Неопределенный жест.)

Д о ч ь. И целовались… (Восхищенно.) Ну, Нэлла!

С т а р и к. Значит, сладко было?

Н э л л а. Так сладко, так сладко, что… Ах, старик, старик! Тебе уже никогда не испытать такого. Если до сих пор не было, то теперь прозевал! А мы не прозевали. Вот так, подкрашенная водичка. (Заметив, что все ошеломлены, Старику.) Ну, что рот разинул? Закрой, а то воробьи гнездо совьют.

С т а р у х а. Нэллочка… Бог с тобой! А как же ты с ним… Он же теперь…

Д о ч ь (восхищенно). Вот это да-а…