Финдиэль послушно выполнила просьбу росинки, голосок капли зазвенел хрустальными колокольчиками, потом стих, став едва различимым, чтобы слышала только та, кому было адресовано секретное послание. Старшая дочь принца Финдекано вдруг побледнела, рука дрогнула, росинка, едва не соскользнув под ноги эльфийке, прыгнула кузнечиком на ближайшее дерево с мерцающей бирюзовой листвой и громко сказала:

— Не советую туда идти, но если материнское сердце требует, даже Валар не вправе запретить. Поэтому и я не стану.

***

Два письма были на абсолютно одинаковой бумаге с одинаковыми гербами, запечатаны идентично, однако одно из них составлялось под диктовку Валар, а второе — по воле эмоций.

Первое призывало очистить разум от шелухи чужих наветов, второе — отстаивать свободу выбора осторожнее.

«Сын моего сына, — говорилось в валаругодном послании, — мне никогда не понять мотивов твоего ухода от благого народа Ваньяр, однако вовсе не это несогласие с твоим решением вложило в мою руку перо и поставило на стол чернильницу, но желание сделать счастливой Землю Валар. Ты слишком юн и не видел тех благословенных дней, когда только обосновавшиеся в Амане эльфы радовались каждой мелочи, превыше других ценностей ставя мир и безопасность нового дома. Я вынужден согласиться, что вернуть прошлое невозможно, но изменить будущее мы в силах.

Желание жить в мире и безопасности вложило в мою руку перо, сын моего сына. Пойми, вражда, даже кажущаяся справедливой, приносит ещё большее горе, чем то, что породило вражду. Тот, кто сражается против кажущегося ему зла, сеет ещё большее зло, а победив, занимает место того, против кого боролся, становясь таким же, как и поверженный враг!

Ты понимаешь, что Моргот, могущественный Айну, просто так не сдастся? Ты понимаешь, сын моего сына, что он станет защищать своё право на власть над Ардой? Понимаешь, что Моргот, почувствовав потерю статуса Владыки, уничтожит Арду или значительную её часть, прежде, чем окажется повержен и заперт в Чертогах Намо?

Понимаешь, Арафион?

Или ты предлагаешь привести в благой светлый Аман всех, кому не нравится правление Валар, кто начнёт мнить себя мудрее и проницательнее Творцов Арды? Как ты представляешь будущее отнятых у родителей детей? Они будут требовать вернуть им мам и пап, а это те аманэльдар, кто был изгнан за кровопролитие! Те, кого так хочется спасать, — дети убийц, понимаешь?

Подумай, сын моего сына, подумай, прежде, чем ответить: зачем нести войну в мирные земли? Всё, что мы можем сделать для счастья аманэльдар — это смирить гордые сердца и победить зло в самих себе.

Только тогда Валинор станет Благим снова».

Арафион посмотрел на спокойное море. Да, в письме прямо не было сказано, что надо бросить Форменоссэ и ехать в Валимар, однако именно это подразумевалось.

— Ты прав, король Ингвэ, — сказал кружившим над волнами чайкам эльф, — но кем я стану в твоих владениях? Я буду одним из многих членов королевской семьи, живущим ради праздного веселья на священной горе, где нет зла, потому что его запрещено упоминать. И там никогда не будет Нарнис.

Второе письмо едва не унёс влетевший в окно маяка ветер, Арафион в последний момент поймал запечатанный конверт с золотым узором.

«Счастья и благ тебе, дорогой Благородный Ястреб, — зазвучал в памяти голос Индис, — прежде, чем в твою новую обитель нагрянут посланники Валар, рассказывая о том, какой ужасный у тебя дальний родственник, я хочу поведать, как было на самом деле, а что делать с подобным знанием — решать тебе.

Лауранаро, которого я не стану называть ни глупцом, ни героем, в одиночку прибыл к подножью Таникветиль и, не заглянув к родне в Валимар, не ища чьей-либо поддержки, стал требовать личной встречи с Валар, потому что, по его мнению, ни в чём не повинные потомки ушедших в Исход, родившиеся в Средиземье, должны иметь возможность спастись в Валиноре. От меня появление родственника скрыли, однако мне всё равно стало известно о его поступке. Тогда я послала к нему своих верных, которые поддержали Лауранаро песней и составили компанию.

Тогда Валар исполнили просьбу эльфа о личной встрече, и теперь у него есть очень много времени для бесед с Вала Ирмо.

Вероятно, тебе всё равно, что стало с моими верными, однако ты должен знать, что они в порядке и по-прежнему служат мне, однако в моей свите появились двое Майяр, которые готовы помогать мне советом и делом в любой момент времени, не отходя ни на шаг от моих покоев, но не стоит волноваться — тот, кто чист душой и светел ликом, пребывает в полной безопасности и счастье, проживая в лучшей части Арды.

Увы, Арафион, Форменоссэ — не настолько лучшая часть Арды, как Валимар, поэтому делай выводы и объясни Нарнис, в чём она не права. А также сообщи супруге Лауранаро, чтобы не ждала мужа к Празднику Урожая ни в следующем году, ни через год.

С любовью и пожеланиями счастья,

Королева Индис».

Арафиону показалось, будто под ним провалился пол. Похоже, оправдываются худшие ожидания, и необходимо как можно скорее поговорить с Нарнис, чтобы хозяйка Форменоссэ дальнейшими действиями не разрушила собственный Дом.

***

Сияющий гость внимательно взглянул в сторону убежавшего лиса, свет, окружавший высокую фигуру путника угас, и перед хозяйками Северной Крепости предстал Майя Олорин, не скрывавший печали о том, что пришлось выполнять поручение отправляться в дорогу к не самой дружелюбной семье.

— Валар не хотели тревожить вас горькими вестями, — развёл скрытыми в пышных рукавах свободного одеяния руками посланник, — но Рок распорядился иначе.

Скинув капюшон и демонстративно выпустив из-под одежды серебристые волосы, Олорин снова посмотрел на двери:

— Однажды в них стучался Моргот, и его печать навек осталась здесь кровавым следом. Ничто не в силах смыть такое клеймо, кроме слёз Валиэ Ниенны. Вы готовы просить Плакальщицу о милости?

Нарнис пошла навстречу гостю, думая, что ему ответить, но вдруг из пролеска со стороны моря послышался стук копыт — кто-то явно торопился к крепости, и, обернувшись, леди Нельяфинвиэль увидела Арафиона, выглядевшего так, словно за ним гнался сам Моргот и целая армия чудовищ с огромными рогами, как в сказках нолдорана Финвэ.

— Приветствую, принц, — улыбнулся Майя, не торопясь проходить в открывшиеся ворота. Сняв плащ и отдав его слугам Нарнис, Олорин остался в подчёркивавшем изящную фигуру переливающемся костюме из ткани, отдалённо напоминающей