Шрифт:
Закладка:
И если раньше рядом был всемогущий брат, то теперь… Ингвэ превратился в безвольную статую — ещё одно украшение и без того прекрасного дворца. Может, уже довольно?
Индис чувствовала, что осталась беззащитной перед любой силой в Арде, и это было вдвойне странно — Валинор ведь безопасен! Или это просто накопившаяся обида на Валар таким образом давала о себе знать? Многое невозможно было простить, сколько бы ни проходило времени: унизительное вымаливание возможности вступить в брак с Финвэ, безразличие к проблемам народов, освобождение Моргота, проклятья в адрес невиновных, порабощение разума Арафинвэ и многих других…
Думать плохо было боязно, несмотря ни на что, поэтому Индис взяла вино и пошла на прогулку, однако на этот раз решила выйти не на балкон дворца, превосходящий размером площадь, а погулять по склонам в тех местах, где проложены удобные дорожки с лестницами. Поначалу бывшая королева не замечала никого вокруг, и так бы продолжилось дальше, если бы сопровождавшие служанки вдруг не встали на пути:
— Не нужно ходить туда, госпожа! Пожалуйста! Король просил не пускать…
Замерев от неожиданности, Индис хотела высказать, что сама будет решать, куда и когда ходить, однако почему-то не нашла слов, а просто оттолкнула эльфиек с дороги и ускорила шаг. С какой стати Ингвэ лезет не в своё дело?! Он потерял власть над народом и собственной судьбой, поэтому теперь пытается командовать хотя бы сестрой?! Не выйдет!
Бывшая королева пошла ещё быстрее.
Со склона горы открывался прекрасный вид на благодатный Аман, и, пройдя совсем немного в запретном направлении, вдова нолдорана Финвэ сначала услышала, а потом и увидела то, от чего её пытался оградить брат.
Обида на Валар заставила заулыбаться. Да, глупец Лауранаро здесь добьётся только проблем на свою голову, но как же приятно осознавать, что не все в Валиноре глухи, слепы и боятся бросить вызов существующему удручающему порядку!
Жажда мщения взыграла в душе, заглушив голос разума, твердившего, что этот безумец у подножья Таникветиль — родственник Индис, надо бы вступиться за него, и бывшая королева, рассмеявшись, крикнула испуганным служанкам:
— Поддержите бедного бродягу! Принесите ему еды, вина и скажите эльфам Валимара, что сестра короля наградит каждого, кто составит компанию этому менестрелю. Выполняйте!
Убедившись, что приказ услышан, Индис выпила вина и пошла ближе к незваному гостю священной горы. Заметит? Не страшно — всегда можно уйти.
А можно и остаться. И пусть брат знает — он не Вала, чтобы кого-то лишать воли и диктовать каждый шаг. Он всего лишь эльф, опустившийся ради короны на колени.
***
Когда гора приблизилась, Лауранаро был уверен: кто-нибудь выйдет навстречу, например, родители или брат, однако этого не произошло, и лишь после того, как сын менестреля Элеммиро сел около склона на землю и начал петь, появились эльфы из верных короля Ингвэ. Услышав, что потомок изгнанников хочет говорить лично с Валар, разодетые, будто на праздник, золотоволосые аманэльдар с отрешёнными улыбками на лицах удивились, молча переглянулись и ушли. С тех пор Лауранаро оказался предоставлен сам себе и своей музыке.
Сначала в голову не приходило ничего складного и интересного, поэтому полунолдо играл на маленькой арфе, которую отец подарил в далёком детстве, и напевал первое, что приходило в голову:
— Гуляла за городом божья коровка,
По веткам травинок карабкалась ловко,
Глядела, как в небе плывут облака…
Но вдруг опустилась большая рука
И мирно гулявшую божью коровку
Засунула в крошечную коробку.
Коровка ужасно сердилась сначала:
Металась и в стены коробки стучала.
Но тщетно! Забыли о ней в коробке,
Закрыли коровку в большом сундуке.
Ах, как тосковала в неволе бедняжка!
Ей снилась лужайка, и клевер, и кашка.
Неужто в коробке остаться навек?
Коровка решила готовить побег!
Три дня и три ночи рвалась она к цели.
И вот, наконец, вылезает из щели.
Но где же деревья, цветы, облака?
Коровка попала во тьму сундука.
Тоскливо и страшно божьей коровке:
Опять она в тёмной пустынной коробке.
Вдруг видит — вверху, где вставляется ключ, —
В темницу сквозь щель пробивается луч!
Скорее на волю! Коровка отважно,
Зажмурясь, штурмует замочную скважину…
И вновь очутилась в глухом коробке
С огромною люстрой на потолке.
— О Эру! — взмолилась несчастная крошка
И вдруг увидала за шторкой окошко.
А там, за окном, всё от солнца светло!
Но к свету её не пускает стекло.
Однако коровка на редкость упряма!
Нашла, где неплотно захлопнуты ставни.
И вот вылезает она из окна —
Ура! Наконец на свободе она!
И вновь на знакомой лужайке букашка.
Под нею, как прежде, колышется кашка,
Над нею плывут в вышине облака…
Но смотрит на мир осторожно коровка:
А вдруг это тоже большая коробка,
Где травка и клевер, и рядом река?
Где солнце и небо внутри коробка?
Видя, что ни присутствие у подножья Таникветиль, ни пение не производят должного эффекта, Лауранаро решил всё же не отчаиваться и стоять на своём: эльф знал — его видят и слышат, просто делают вид, будто не замечают. Что ж, торопиться в любом случае некуда.
Продолжая напевать то весёлые, то грустные песенки, прерываясь лишь на еду и сон, стараясь не тратить набранные в пути запасы, потомок изгнанников вскоре снова заметил повышенное внимание к своей персоне со стороны Ваньяр: на этот раз они не подходили, а смотрели со склона горы, но не прошло и недели, как к всё ещё не сдавшемуся эльфу спустились две золотоволосые девы с едой и вином. Потом откуда-то взялись четверо мужчин, явно настроенных присоединиться к сидению около Таникветиль, а позже пришли ещё двое.
В компании стало гораздо веселее, музыка зазвучала громче, и Лауранаро, почувствовав поддержку, вдруг понял, что надо петь. Наскоро соорудив из подручных материалов возвышение, больше похожее на муравейник, полунолдо под дружные аплодисменты и смех поднялся на вроде
