Шрифт:
Закладка:
Внук короля Ингвэ посмотрел на начинающийся прилив, поднял взгляд к сияющему в чёрном звёздном небе цветку, снова обернулся на крепость среди скал.
— Думая о чужих детях, Лауранаро, — непривычно серьёзно произнёс всегда казавшийся весёлым и беззаботным эльф, — ты забываешь о своих. Я добился помощи Валар и признания ими Дома Нарнис полноценным городом, а не тюрьмой для семей братоубийц. Возможно, это мало, но требуя большего, ты рискуешь потерять даже это немногое. Ты ведь не из рода короля светлых Ваньяр, но, как и я, говоря имена Валар, забываешь добавлять «господин» или «госпожа». Однако то, что простили мне, не сойдёт с рук потомку братоубийц. И не говори, что Тэлери нам не братья.
Лауранаро и не сказал. Эльф просто молча развернулся и поспешил прочь с берега в сторону смотревших с надеждой, равнодушием или осуждением окон Северной Крепости — тюрьмы, нехотя признанной Валар полноценным городом.
«Я должен идти один, — сказал себе полунолдо, — и просить позволить забрать детей аманэльдар из опасной земли. Пусть изгнанникам нельзя назад, но нам, ни в чём не виновным, свободным эльфам, всегда обязан быть открыт путь вперёд».
***
Арафион посмотрел вслед собрату, и когда тот исчез в мерцающем сумраке ночи, поднялся на маяк. Порт выглядел красиво и основательно, кораблей становилось всё больше, однако ни одно судно не подошло бы для плавания через море.
Бывший менестрель Валар залюбовался игрой Тилиона и Уинэн, невольно стал пытаться угадать, что на этот раз окажется на песке после отлива. Что или кто. Да, забавы Айнур часто несправедливо жестоки по отношению к случайным жертвам, и утром пляж может оказаться кладбищем ещё живых задыхающихся рыб. Смотреть на предсмертные корчи весело? Или это демонстрация силы и лишнее напоминание эльфам об их месте в Арде?
Вспомнив, каким был некогда казавшийся недосягаемо великим король Ингвэ при последней встрече, Арафион тяжело вздохнул, взял лист бумаги и перо и стал рисовать, как Хранитель Небесного Цветка и Морская Дева тянут друг к другу руки, а сердце менестреля запело совсем о другом:
— Размыты движения, и звуков нет,
Света пеленой накрыт мой ответ.
И, в грёзах паря, я не чувствую боль.
Сон застыл на лице — стеклянная роль.
Я на помощь зову,
Но голос мой не слышен никому.
Мой мир теперь для меня чужой,
Холодный, одинокий и скупой,
Подняв голову вверх, следуя за ответом,
Я увидел свой страх — я под зеркальным небом.
Своё отражение при взгляде вверх?
Разбить это небо — выйти против всех!
Разбить это небо, чтоб не видеть лица!
Это небо так близко, и ему нет конца.
Мой мир теперь для меня чужой
Холодный, одинокий и скупой,
Подняв голову вверх, следуя за ответом,
Я увидел свой страх — я под зеркальным небом.
Под зеркальным небом…
Я один.
***
— Он проделал долгий путь! — в голосе Вала прозвучало что-то, отдалённо напоминавшее уважение.
— Но не на коленях, — насмешкой отозвалась его супруга.
«Долгий путь».
«Не на коленях».
«Долгий одинокий бессмысленный путь».
«Не на коленях».
Будто ожив, стены дворца эхом вторили речам хозяев.
Орёл наклонил голову, давая понять Владыке, что пора поблагодарить птицу за донесения. Лёгкая, словно лишённая плоти рука погладила отливающие золотом перья.
— Ответа он не получит, — голос Вала прозвучал с равнодушной усталостью.
«Не на коленях», — отозвалось эхо.
— Поскольку сам знает, что будет сказано. Зачем повторять очевидное?
***
Решив как можно дольше ехать вдоль моря, Лауранаро довольно быстро понял, что это плохая идея, по целому ряду причин.
Во-первых, приятное тепло севера быстро сменилось обжигающей кожу дневной жарой более южных земель. Продолжать путь пришлось бы только в ночное время, а это сильно увеличило бы длительность путешествия.
Во-вторых, на берегу встречались одинокие эльфы или даже целые компании, тоскливо смотревшие пустыми глазами вдаль, напевавшие заунывные песни, плакавшие, заливавшие горе вином и недобро смотревшие на всадника в алом. Лауранаро начало казаться, что его могут случайно уронить в воду и нечаянно не дать выбраться. Отбросив желание переодеться в нечто более нейтральное, полунолдо запретил себе смотреть в глаза скорбящих — так будет лучше для всех.
Третьей причиной стало понимание, что Владыки Вод скорее всего знают о планах потомка бунтарей, поэтому могут попробовать помешать добраться до цели.
Четвёртым и, пожалуй, самым неприятным обстоятельством оказались встречные заброшенные поселения. Лауранаро был достаточно молод, чтобы не помнить эти места обжитыми, цветущими и поющими, однако даже без душевной связи с прошлым благополучием вид опустевших домов заставлял сердце болезненно сжиматься.
Нежелание ехать через лес, где Майяр Оромэ могут попадаться на каждом шагу, постепенно сходило на нет под натиском тяжёлых впечатлений. Взглянув на ослепительно золотые волны, искрящееся алмазной пылью горячее небо и песок всех оттенков белого, жёлтого, оранжевого и коричнево-красного, лежащий вычурными узорами, будто искусная вышивка, Лауранаро повернул коня к далёким мохнатым деревьям с высокими пышными кронами. За ними начнутся непроходимые заросли, но по кромке леса ехать в любом случае комфортнее, нежели по побережью, кажущемуся теперь захваченной врагами территорией.
Песок быстро стирал следы коня, словно был жидким, а не сыпучим, узор не портился, несмотря на вторжение всадника, а как только эльф приблизился к рядам деревьев с крупными сытными плодами, путь перегородил живой заслон из похожих на лилии цветов самых различных оттенков. Скрестив удлинённые листья, словно взявшись за руки, Майяр в облике растений склонили головки и зашелестели.
— Извините, Владыки, — поклонился в седле Лауранаро, не замедляя ход, — мне очень нужно проехать.
Перемахнув неожиданное препятствие, полунолдо поскакал вперёд, не оглядываясь.
Как ни странно, дальнейший путь обошёлся без помех, вероятно потому, что в этих местах никто не жил и не приходил в надежде увидеть вернувшуюся родню.
Вдали стала виднеться гора Таникветиль, сияние дворца казалось обманчиво близким, но Лауранаро знал — ехать ещё не один день и даже не дюжину, и это если обходиться без длительных привалов.
Но цель стоит любых усилий!
***
Индис подошла к окну и посмотрела в мерцающую даль. Странное сочетание вечной тени склона горы и блеска кружащихся
