Младшая из девочек заметила меня первой, и ее карие глаза расширились, а похожий на розовый бутон рот приоткрылся. Она ткнула сестру локтем в бок.

– Ой! Мама! Шошана тыкает меня… О боже мой! – Старшей девочке было лет десять, и у нее были такие же темно-каштановые кудри, как и у ее младшей сестры. – О боже мой!

Глава семейства проследил за взглядами своих дочерей. Увидев меня, он поспешно отодвинул свой стул и встал.

– Спасибо, что пришли, доктор Йорк. Надеюсь, мы не помешали вашему ужину.

– Вовсе нет. Да и не ужин у нас, а просто семейное собрание.

Сообщать ему, что я встречаюсь здесь с тетей, которую считала давным-давно погибшей, разумеется, не стоило, поскольку таким образом я бы разожгла в нем чувство вины.

– Я – Роберт Хорн, а это – моя жена, Джулия.

– Очень приятно. – Я пожала ей руку. Кожа ее оказалась грубой и потрескавшейся, как будто она много времени проводила за мытьем посуды или чего иного.

– А это – наши дочери, Чейни и Шошана. – В улыбке Роберта сквозила очевидная родительская гордость. – Они – ваши горячие поклонницы.

– Я обязательно стану астронавтом! – безапелляционно объявила Шошана.

– Держу пари, что так и будет. – Я переключила свое внимание на Чейни. – А как насчет тебя?

– А я буду писателем. – А затем, словно ища моего одобрения, она добавила: – Но писать я буду о космосе.

– Ну, тогда, несомненно, будущее нас ожидает исключительно прекрасное.

И мы принялись болтать о пустяках, в чем я, безусловно, весьма основательно поднаторела за последние несколько месяцев. Общаясь с такими детьми, как эти, я уже довольно давно поняла, что ничего во мне необычного нет и что могла бы я быть кем угодно, лишь бы выглядела в их глазах Кем-то, и они с не меньшей радостью, чем со мной, познакомились бы с Хеди Ламарр[28]. Хотя, сказать по правде, я тоже была бы рада познакомиться с Хеди Ламарр, но, разумеется, для меня нынешняя встреча с тетей Эстер представлялась сейчас куда более значимой, чем знакомство даже с горячо любимой мною кинозвездой.

Я вернулась к нашему столику, а там от смеха плакали и Натаниэль, и Томми, и Гершель. Буквально плакали. Натаниэль, даже покраснев от смеха, вытирал глаза салфеткой.

Я скользнула на диванчик, сожалея о том, что пропустила какую-то весьма забавную историю. На щеках тети Эстер явственно проявился румянец, а вокруг глаз ее лучиками собрались морщинки. К счастью, Натаниэль заказал для меня мартини, так что я, утешая себя, немедля прилично отпила из бокала.

Томми, глядя на меня, ухмыльнулся и воскликнул:

– Эта чертова штука чертовски горячая!

– Посмотри, что ты натворила. – Гершель погрозил пальцем нашей с ним тете, которая, похоже, ничуть не смутилась. – Теперь он непременно перескажет твою историю сестре, а затем мне голову уж оторвет моя жена.

– Эйлин возражать не станет, – уверила его тетя Эстер. – Уж кто-кто, а она в своем разуме.

– Дорис. – Гершель вытер глаза и немного протрезвел. Наш двоюродный брат Кенни и его жена Эйлин погибли при падении Метеорита. Вернее, предположительно погибли, поскольку, как и большинство иных, они просто бесследно исчезли. Сгинули вдруг с лица Земли-матушки. – Мою жену зовут Дорис.

– Разумеется. – Тетя Эстер взяла низкий стакан, от которого пахло ромом с колой, и подмигнула ему. – И как у нее дела?

– У Дорис все отменно. Она с нетерпением ждет встречи с тобой. Как и моя дочь, Рейчел. – Гершель тоже поднял свой бокал с мартини. – Теперь, когда мы все здесь… Лехаим!

Воистину, к жизни!

* * *

Я лежала на спине, растянувшись поперек кровати, а Натаниэль почти профессионально массировал мне ноги, и сейчас его большие пальцы, впившись в мою правую ступню, описывали круговые движения, точно радар, выискивающий объект напряжения.

– Итак… Я так понимаю, что танцы нынче отменяются? – Он провел большим пальцем по своду моей стопы.

Я застонала и прикрыла лицо подушкой.

– Мне нужна веская причина, чтобы покинуть кровать, да только таковой напрочь не наблюдается.

– Полагаю, вескую причину я уж для тебя, дорогуша, как-нибудь подыщу.

Нажим его пальцев стал более мягким, и у меня по спине побежали мурашки.

– Приводимая тобой сейчас причина пуще прежнего располагает меня оставаться в постели. – Я сильнее прижала подушку к лицу.

У моего мужа чудесный смех.

– Отлично. Оставайся, где есть.

– А что за историю рассказала тетя Эстер, пока я беседовала с маленькими девочками?

– О боже. Я чуть со смеху тогда не помер! – Его пальцы прошлись от задней части моей пятки к ахиллову сухожилию, а затем – вверх по икре. – Сомневаюсь, что мне по силам воспроизвести ее рассказ хоть сколько-нибудь близко к первоисточнику. Но все ж послушай, послушай. Когда твой отец был еще совсем крохой, на вечеринке он впервые в жизни узрел электрический свет. Он дотронулся до лампочки, в испуге отдернул ручонку и посетовал: «Эта чертова штука чертовски горячая». А теперь представь, как то же самое рассказала твоя тетушка Эстер.

Я будто воочию узрела тонкие черты лица и яркие глаза тетушки и почти явственно услышала, как она щебечет:

– Эта чертова штука чертовски горячая. – Такого мы обычно не ожидаем от маленьких детей или маленьких сухоньких старушек.

– Жаль, что я пропустила главную потеху всего вечера.

– А как насчет тебя? Я пока еще ничего не слышал о твоем сегодняшнем тестировании.

– М-м… – Под подушкой мир был теплым, и его наполнял пусть и не яркий, но все ж свет, сочащийся сквозь плотный облачный покров. Весьма ограниченная видимость меня сейчас вполне устраивала. Последние пять дней меня проверяли по всем возможным осям, включая даже такие, о существовании которых я в себе и не подозревала. – Центрифуга была забавной.

– Ха! Ты – единственный человек, которого я знаю, кто сказал бы такое без иронии.

Я приподняла подушку и показала ему язык.

– Есть идеи, сколько времени пройдет, прежде чем мне вынесут вердикт?

Он покачал головой и поднял мою ногу немного выше.

– Решение о приеме кандидатов, к сожалению, вне моей компетенции. Да меня, признаюсь, в основном волнуют здоровье и моральный дух… – Натаниэль наклонился, так что его волосы упали ему на лоб, и взял мой большой палец в рот. Его зубы прикусили кончик, и моя спина выгнулась. – …лишь конкретных кандидаток.

– Понимаю. – Отведя ногу назад, я скользнула ею вниз по его груди к бедрам. – И каковы же твои собственные критерии отбора кандидаток? Помимо способности успешно переносить пребывание в кресле центрифуги, разумеется.