точно не грохнусь.

Моя медсестра вернулась ко мне, отряхивая руки.

– Извините за задержку.

– Чего уж там. Ясное дело, всякое случается.

Я повернула свой стул так, что свалившаяся в обморок женщина оказалась вне поля моего зрения.

Миссис Род своим ремеслом владела отменно, и я едва почувствовала, как игла, пронзив кожу, вошла мне в вену.

Необходимо ли мне было наблюдать за тем, как стеклянный цилиндрик постепенно наполняется моей кровью? Разумеется, я могла и отвернуться, но все же наблюдала, ведь нужно же мне всем вокруг доказать, что страха во мне нет ни капельки. Как бы между прочим спросила сестру:

– Вы, должно быть, устали, весь день-деньской проделывая одно и то же?

Она едва заметно пожала плечами:

– С женщинами легче, чем с мужчинами. Пытались ли вы когда-нибудь выведать у мужчин, чем они болели, пусть даже и в детстве? Уж уверяю вас, что выяснить удастся лишь то, что не болели они никогда и ничем, да и родились, по их собственному мнению, в результате непорочного зачатия.

Я рассмеялась, и смех мой прозвучал, несомненно, неподобающе сложившимся обстоятельствам чрезмерно громко.

– Знаете ли, а ведь все мы независимо от пола – пилоты.

– Да знаю я, знаю. – Она сняла с иглы пробирку с кровью и закупорила ее. – И всем вам внушили, что стоит вам только заболеть, так вас непременно на веки вечные отлучат от полетов.

Она протянула мне кусочек марли. Я его взяла. Она вытащила иглу.

– Ах… – невольно выдохнула я и прижала марлю к сгибу локтя. – Начальству, заверяю я вас, на здоровье пилотов «ОС» было по большому счету плевать. Мы были в их глазах всего лишь расходным материалом. Итак… что мне предстоит дальше?

– Всего лишь несколько вопросов.

Она написала мое имя на пробирке с кровью и зафиксировала ее на подставке, установленной на подносе, а затем, взяв с низкой тележки рядом с собой блокнот, деловито вытащила из верхнего кармана униформы авторучку.

Все ее вопросы оказались стандартными и суконно скучными.

История моих болезней.

Аллергия.

Беременности.

Мои последние месячные.

– Какие лекарства вы сейчас принимаете?

Я обмерла. Этим утром я «Милтаун» не принимала, а даже когда и принимала прежде, то делала это вовсе не из-за болезни. А ведь именно о моих болезнях она и выведывает у меня. Ведь верно?

– Миссис Йорк?

– Аспирин считается? Или витамин С? – Я прикусила нижнюю губу, пытаясь сделать вид, что не являюсь Пилотом с большой буквы. Но черт возьми, не позволять же своему беспокойству приземлить себя. – А еще «Дристан», когда одолевает кашель.

Она покачала головой:

– Расскажите лишь о препаратах, которые принимаете регулярно.

– Ну, тогда рассказать мне вам не о чем.

И это было чистой правдой. Или все же нет?

* * *

На второй день испытаний я надела брючный костюм и теннисные туфли. В вестибюле больницы мне стало ясно, что я не единственная, кто радикально изменил свою стратегию в выборе гардероба. Как только я зарегистрировалась, администратор направила меня на второй этаж. Там вдоль стен стояли деревянные стулья, а в центре располагался еще один ряд, спинка к спинке. В углу у окна находился огромный глиняный горшок, из которого, будто стремясь сбежать наружу, стелился по белой стене к свету из окна одинокий плющ. Большинство стульев было занято женщинами, и женщин в брюках здесь оказалось больше, чем я где бы то ни было видела прежде за всю свою жизнь.

Николь, заметив меня, помахала рукой. Она сидела рядом с Бетти и двумя женщинами, которых я прежде не встречала. Мы представились друг другу. Ими оказались: дочь владельца ранчо Ирен Левертон и мать восьмерых детей Сара Горелик.

Сара рассмеялась, узрев недоуменное выражение на моем лице, и доверительно разъяснила:

– Вижу такое частенько. Сразу сообщаю, что, по моему мнению, если я совладала с восьмерыми детьми, то и космос мне уже нипочем.

Николь наклонилась вперед и положила руку мне на плечо.

– Ты слышала? Троих уже выбраковали.

– При мне одна женщина, итальянка, вчера упала в обморок.

– Плюс еще у одной оказалась анемия, и… Еще говорят, что у Мэгги обнаружили шумы в сердце. – Николь многозначительно выгнула брови.

У Мэгги, единственной кандидатки из Китая, просто «случайно» обнаружился ранее не диагностированный шум в сердце. Об этом сегодня же вечером я расскажу Иде, и та, несомненно, придет в ярость.

У входа в вестибюль появился санитар с блокнотом.

– Йорк, Коулман, Херл и Стидман.

– Увидимся позже.

Я притворно весело помахала рукой на прощание. Санитар провел нас четверых по коридору и указал каждой на отдельную дверь.

За дверью, указанной мне, оказалась крошечная комнатенка, в ней находилось кресло, какие бывают в кабинетах окулистов. Пахло здесь явственно потом и едва уловимо рвотой.

Миссис Род – та же самая медсестра, что брала у меня вчера кровь на анализ, – жестом указала мне на кресло.

– Снимите рубашку, пожалуйста, и мы оценим деятельность вашего сердца.

– О… – растерянно пробормотал санитар и поспешно выскочил в коридор.

В комнате остались лишь я да медсестра.

– Разумеется, – покорно согласилась я, расстегивая верхние пуговицы своей блузки.

Миссис Род приклеивала к моей грудине большие плоские диски. Руки ее были холодны, а по моим побежали мурашки, и не скрестить их на груди мне стоило тогда немалых усилий. С проводами, тянущимися к громадному аппарату в углу, я устроилась в кресле, и спину мне тут же обжег холод металла.

– Хорошо, миссис Йорк. Прошу вас во время этой процедуры быть максимально сосредоточенной. Расскажите мне, пожалуйста, о том, как вы познакомились со своим мужем, и обязательно продолжайте говорить в течение следующих пяти минут. – Позади меня металл лязгнул о металл. – Несмотря ни на что, продолжайте говорить и глаз не закрывайте.

– Поняла… Я виделась с Натаниэлем три раза, прежде чем мы начали встречаться… – Что-то холодное коснулось моего уха. – Первый раз увидела его в Стэнфорде. Меня тогда назначили репетитором по математике его соседу по комнате… О боже, что?..

Мое правое ухо заполнила ледяная жидкость, и вокруг меня бешеной каруселью закружилась комната. Я вцепилась в сиденье кресла обеими руками. Глаза усилием воли я все ж оставила открытыми и даже говорить не прекратила:

– Репетитором… Меня назначили репетитором по математике его соседу по комнате. Мне вменялось натаскивать его на решения дифференциальных уравнений, но тот парень, когда я приходила, не всегда оказывался на месте, и… И…

Ощущала я себя хуже, чем когда попадала в штопор. По крайней мере, из штопора, имея должную подготовку, представлялось весьма возможным без значительного ущерба выйти, а сейчас и