– Давным-давно, когда небо было синим… – прошептала тень за ее спиной голосом тоо.

Аори ошарашенно обернулась, но дух уже исчез, растворился в пыли, в далеком вое бури, умчался туда, где звучат иные песни и слова.

Волосы занавесили лицо, когда изменяющая опустила голову, раздумывая, как выкрутиться на этот раз. Даже если храмовники отвернутся, что она сделает с металлом? Кулаками постучит? Или лбом, для более гулкого звука? Древние надежно закупорили единственный проход к сердцу системы, даже скалы не поленились срубить… Может, из этого камня и выстроена стена вокруг Ше-Бара?

Стена, которая отталкивает бури. Таэлитцы придумали бога, создали культ, выставили величайшей милостью богов то, что сделали люди. Обменяли жизнь на власть и отправили в небытие спрятанные в камне секреты.

В измененном зрении скалы сияли. Потоки струились по ним, словно водопады, но, в отличие от воды, текли косо, снизу вверх. То, что скрывалось за гребнем, затягивало их, вращая гигантскую воронку.

Потоки распадались на отдельные пряди, огибая трещины и выступы, и снова соединялись в единое сияющее течение. На настоящих скалах лишенные жизни островки были бы разбросаны хаотично, но на созданной древними стене выстраивались в потрепанный временем, но вполне различимый узор.

Взгляд зацепился за один выступ, другой рядом, третий чуть повыше… Не давая себе времени на раздумья, изменяющая быстро пробежалась пальцами по костяным застежкам фарки.

Расшитая безрукавка упала на песок, и Аори поежилась, ощутив, как ветер забирается под рубашку. Любопытный нахал, никогда прежде не лапавший чужачек.

Хмыкнув, изменяющая подняла руку, примериваясь к ближнему выступу. Треугольный кулон на запястье задрожал, и потоки на скале едва заметно отклонились в сторону, когда Аори поднесла к ним амулет.

Интересно. А ведь он создан не для тоо, хоть и позволяет им немного играться с силой. Что же тогда может оказаться в арсенале жрецов?

Неважно. Все это уже неважно.

Аори подпрыгнула, вцепилась в выступ, подтянулась. Нащупав край глубокой щели, оттолкнулась и выбросила руку вверх. Пыль покрывала камень, будто тальк, и поначалу подъем казался детской забавой. Ровно до тех пор, пока не закончилось наклонное подножие скалы, и удерживаться приходилось, распластываясь по ней, будто раздавленная ящером змея.

Где-то на трети подъема Аори остановилась, не в силах пошевелиться. Словно невидимой мокрой тряпкой, из тела стерли память о том, как управлять мышцами. Они дрожали от напряжения и страха, будто у ребенка, впервые вставшего на ноги и абсолютно уверенного в том, что он упадет, как падал всегда. Изменяющая попыталась оттолкнуться, схватиться поудобнее, но пальцы отказались разжиматься. Она беспомощно повисла, закусив губу.

Звуки шагов, четких, выверенных, разнесло по ущелью гулкое эхо. Аори вздрогнула и сделала то, о чем даже думать себе запретила.

Она посмотрела вниз. Грудь расперло тугим клубком страха, изменяющая вцепилась в уступ, навалилась на него локтем. Вывернутую руку прострелило болью, Аори невольно дернулась вбок, и ее нога соскользнула с трещины, на которую опиралась.

Изменяющая все-таки удержалась на кончиках судорожно впившихся в скалу пальцев. Ее развернуло, острый уступ ударил в бедро.

Аори замерла, хватая воздух открытым ртом, а оставленные бурей и потревоженные почти удавшимся падением мелкие камни градом посыпались вниз. Они ударялись то о выступы, то друг об друга с сухим коротким стуком, и заканчивали свой путь, засыпая забытую едва ли не посередине тропинки фарку.

Нащупав щель носком сапога, Аори кое-как утвердилась на ненадежной опоре. Она даже исхитрилась освободить одну руку и подняла ее, готовясь аккуратно распылить одежку.

Вокруг запястья сомкнулись тонкие черные пальцы, совершенно ледяные на ощупь. Дух сидел на корточках на уступе рядом с головой Аори, бельма его глаз мерцали, не позволяя понять, что там, за серебристой пеленой. Что он видит, ее смерть или ее жизнь?

Он медленно, чтобы движение не выглядело угрозой, разжал хватку и снова прижал палец к губам. Лишенный губ рот растянулся до скул в подобии улыбки, и дух рассыпался мелкой каменной крупой.

Аори сама не поняла, как ухитрилась не завизжать, не приложить тварь изменением и не сорваться-таки. Сердце колотилось как бешеное, и все, что она могла, – смотреть, как из-за поворота выплывают длинные соломинки цвета свернувшейся крови. Будто локаторы, будто щупальца спрута, они пульсировали, ощупывая пространство и распугивая потоки.

В центре багрового сплетения неторопливо ступали жрецы в черных доспехах. Их головы полностью, от плеч и до макушки, закрывали плотные, похожие на осиные гнезда тюрбаны. Непонятно, как в таких можно не то, что видеть – дышать.

Жрецы прошли внизу размеренно, без какой-либо спешки. Щупы заменяли им зрение, подсказывали, что нет ничего опасного в знакомых поворотах тропы. Локаторы не сочли кусок материи чем-то значимым и немного не дотянулись до той, что наблюдала за ними, затаив дыхание.

Аори коснулось лбом нагретого камня, закрыла глаза.

Все будет так, как должно быть. Она получила шанс снова стать собой, пройти этот путь, используя магию лишь ради других. Люди способны на предательство, похоть, низость, но и без изменения они жертвуют собой, любят, спасают и покоряют мир.

Скала под руками – обычный камень, пустота внизу – воздух. И внутри живет сила, которой и в подметки не годится изменение.

Память.

Алое пламя разгорелось за спиной, когда до гребня оставался с десяток импровизированных ступеней, тени скал провернулись по часовой стрелке вслед за сияющим болидом. И, когда наверху вспыхнуло новое солнце, Аори изо всех сил прижалась к вздрагивающей, как раненое животное, скале.

Woodkid. Run Boy Run.

18.

Небо полыхало, словно все караваны пустыни разложили в нем свои костры. Горела сама пыль, окутавшая планету, и незаметная глазу черная крошка оседала на песок. Она затягивала горизонт траурной пеленой, и в ней утопала, теряла свою праздничную яркость белоснежная стена Ше-Бара. Размытая дымкой и жаром дюн, она казалась детской игрушкой.

Изменяющая стояла на краю гребня, до слез всматриваясь в далекие силуэты. Так сложно поверить, что за зыбкой, эфемерной гранью живут настоящие люди, наверняка смертельно перепуганные и уверенные в том, что встретили свой последний день.

Очередная алая стрела пробила небесный свод и устремилась прямо к городу. Аори невольно сжала кулаки, отступила на шаг от края.

В последний момент метеор отлетел в противоположную сторону, словно мяч, отбитый проворным вратарем. Горизонт полыхнул кровавым отблеском, и спустя десяток долгих секунд эхо удара докатилось и до скалистого гребня.

Похоже, сегодня Ше-Бара покинули обе изменяющие. И Амина сражается с небом, одна против всего исторгнутого