– Встань! Как я мог…

Тоо не договорил, словно навсегда лишился красноречия.

Закусив губу, Аори поднялась на ноги и замерла, опираясь плечом на скалу.

– Прости меня, – ее глаза снова стали темными, человеческими. – Я пытаюсь спасти твой мир, тоо! Я не демон, я не какое-то чудовищное зло, я пытаюсь помочь!

– Нет, ты не чудовище, – тоо качнул головой и шагнул к ней, поднимая кинжал. – Ты хуже. Ты лгала мне, предала меня и заставила обмануть жриц!

Аори смотрела за спину тоо, и ее лицо стремительно теряло краски. Резкие, наполненные тьмой тени стремительно росли на песке, и в гладкой стали Шуким увидел отражение яркого белого огня.

Сияющий болид расчертил небо поперек, словно проложил Священный путь прямо по рыжим облакам. Земля дрогнула под ногами несколько секунд спустя. Следом за первой огненной стрелой пронеслась еще одна, но выше, едва различимым отблеском.

– Гнев Харру… – тоо коснулся лба кулаком с сжатым в нем кинжалом. – Не думал, что буду жить в эти дни. Но я заслужил. Я привел тебя в Ше-Бара. Навлек смерть на всех…

– Да забудь ты про своего Харру хоть на минуту! – заорала Аори, вдавливая ногти в ладони. – Открой глаза, наконец! Вспомни все, что рассказываешь другим! Это – буря с камнями вместо песка, и, пока она не пришла в первый раз, в Таэлите небо было синим, а вы не считали каждую сраную каплю воды! Что останется после второй? Спекшийся в ком шарик? Я твой мир спасти пытаюсь, так помоги мне!

– Помочь демону?

Он попытался расхохотаться, но смех встал поперек горла, словно рыбья кость.

– Ты перестал верить в то, что Харру хочет, чтобы ты мне помог?

– Он не смотрит на путь лжецов.

– Ты потерял свою веру, тоо? – она в ярости шагнула вперед, оказавшись лицом к лицу с Шукимом. – Ты считаешь, что я – сильнее Харру? Что я могу обмануть не только тебя, но и его?

– Замолчи, демон! Не смей говорить его имя!

Сталь рассекла пыльный воздух, и Аори едва успела отшатнуться. Полосатый лоскут куфии медленно спланировал на песок, и чужачка проводила его взглядом.

Взглядом, разгорающимся золотым.

Тоо гордо поднял голову. Он примет смерть, которая задержалась по ее воле. И пусть это не искупит его ошибки, но демон никогда не получит Сердца Харру и не вернется в Ше-Бара.

– Хорошо, – она моргнула, и глаза стали прежними, темными. – Я поняла. Прости, я не могу остаться и защитить тебя.

Аори стянула разорванную куфию на шею, будто шарф. Потрескавшиеся губы дрогнули, словно за ними теснились несказанные слова, и она порывисто развернулась и исчезла в клубящейся дымке.

Еще один огненный шар рассек облака, в точности повторяя путь собрата. Не в сторону Ше-Бара, поперек, словно Харру и сам не знал, на кого гневается.

Шуким посмотрел на сжатый в кулаке кинжал. Почему он не остановил ее? Почему оставил шанс дойти? Из страха?

Почему его не остановила она? Из-за амулета в кармане, который сама отдала?

– Харру, я утратил путь, – взмолился тоо. – Я не просил твоей милости, я отвечал за каждый шаг, так помоги мне, когда ты нужен! Направь меня!

Буря рокотала вдалеке, по широкой дуге огибая Ше-Бара, но если и был ответ в свисте ветра, то Шуким его не понял. Сердце кольнуло тупой иглой, и он невольно коснулся груди.

Ключ от Сердца исчез. Растворился в пыльной круговерти вместе с чужачкой, с той, что обманывала его, врала до последнего, не выказывая своей силы даже тогда, когда лишь волосок отделял ее от смерти, лишь чудо, лишь воля Харру.

И выдала себя сейчас. Так глупо, так смешно… Ради чего? Чтобы он успел узнать, какова на самом деле его маленькая змейка?

– Глупец… Какой я глупец.

Рука дрожала, словно единственное, что ей осталось в этом мире – направить безотказную сталь и прервать ненужную Харру жизнь. Лишь одно это желание осталось в сердце тоо, и потому он медленно, осторожно вложил кинжал в ножны.

Если потеряны все пути мира, остается лишь один.

И, раз уж он его начал, то обязан теперь пройти до конца.

Цепочка амулета плотно обвивала запястье, и Аори не выпускала металлический треугольник из ладони, не обращая внимания на покалывающие кожу соломинки изменения. Пыль вилась вокруг, непрошеная спутница, и в ее компании человеку сложно было бы рассмотреть дорогу дальше нескольких шагов.

Но Аори больше не пыталась им быть. Потоки плыли вокруг, иссушенные, пустынные, безотказные. Не струйки дыма – медная проволока, неприступная на вид и мягкая, стоит коснуться. Один за другим они растворялись в теле ласковым теплом, и мир оживал, возвращая себе настоящие краски.

И, словно живые, потоки сторонились тропинки, в которую превратился Священный путь.

Петляя между выточенных ветром колонн, Аори то притормаживала, потеряв направление, то ускоряла шаг, пытаясь выбросить из головы мысли о вспышке, разорвавшей облака, о свисте бури, о едва различимом звоне там, где раньше билось сердце. О том, как песчинки впиваются в запястья, о том, как сталь мелькает у самого лица, и в ней отражаются дикие, затопленные черной ненавистью глаза.

Метеоры сгорали над головой, расчерчивая небо, взбитая бурей пыль клубилась, а взгляд тоо жил в памяти, вырезанный четче, чем все реальное. Быстрее, быстрее… прочь… каменные арки кончились прежде, чем Аори успела заметить.

Она остановилась, будто налетев на стену. Впереди скалы опускались, их затапливали дюны, осыпаясь с краев шуршащими водопадами.

Стиснутый ущельем ветер ударил в грудь с такой силой, что Аори едва не упала. Прикрывая лицо рукавом, она сделала несколько шатких шагов… и, выругавшись, взмахнула рукой.

Песок окрасил тусклый золотой свет. Поздно осторожничать… но почему даже капля изменения кажется оскорблением несуществующего бога?

Выбравшись на вершину дюны, изменяющая убрала щит. Песчинки тут же забились под обкорнанную куфию, и Аори прижала ее к подбородку ладонью.

Где злость, когда она нужна, где ярость и желание отомстить? Почему внутри – безмолвная тьма, и больше ничего?

Может, это и есть принятие себя? Какое унылое, пустое место, если сравнивать с мудростью тоо, с его силой, настоящей, человеческой, живой. Даже если он умрет, то самим собой. Встанет на самом краю, прекрасно зная, где тот проходит, и не задумываясь, что буре нет никакой разницы, одно тело пронзить грохочущим разрядом или два.

– Хватит, – зарычала Аори на саму себя.

Обман – то, чего он не примет никогда, даже окажись чужачка самим Харру. Песков всех пустынь