— Что вы за это хотите?

Ему очень хотелось спросить, что она сама готова отдать, но Том вовремя остановился.

— В конце концов, я учился здесь. Здесь я получил и первые книги, о которых тогда даже мечтать не мог, и знания, и определенный комфорт. И признание, кстати, что дорогого стоит.

Ох, вот оно!

Недоверчивая Минерва некоторое время переваривала его слова и, наконец как-то странно улыбнулась. Увидеть расчувствовавшуюся МакГонагалл — это стоило его усилий. Они впервые улыбались друг другу.

Идиллию прервало появление Дамблдора, весьма недовольного тем, что делает в его кабинете незваный гость, и еще больше тем, как к этому относится его главная надежда и опора. Он едва сдержался, чтобы не выставить обоих. Однако профессор зельеварения умел появляться в нужный момент. Быть может, это свойство должности?

— Рад видеть вас во здравии, — слегка поклонился директору Слизнорт. — Рад познакомить вас с человеком, который помог мне достать некоторые уникальнейшие ингредиенты, и, собственно, потому он находится здесь. Вы позволите нам откланяться? У нас еще немало дел, а мне хотелось бы закончить с ними до начала урока.

Руководству школы оставалось только кивнуть…

Том спокойно шел за слегка нервничающим профессором. Когда они вошли в уютный кабинет, он начал первым:

— Я ваш должник, профессор, но, надеюсь, ненадолго, — и выложил на стол кусок шкуры и небольшой пузырек с ядом.

— Это… это… — Гораций схватился за сердце.

— И если вы хотите чего-то еще, то нужно всего лишь принести клятву своей магией о неразглашении. Стандартной достаточно, — успокоил он в ответ на вопросительный взгляд.

Когда они закончили с ингредиентами, и довольный как слон, Слизнорт угощал его чаем, Том призвал еще один пергамент…

— Сильнодействующие зелья, список самого… Гринд… — Слизнорт осекся, но продолжал восхищенно рассматривать аккуратный свиток. — Том, это же фантастика! И гарантия моего молчания, как я догадываюсь.

— Вы совершенно правы… если позволите, Гораций?

— О да, конечно же, — с необычным для себя воодушевлением покивал тот, опасаясь, однако, задать новый вопрос.

Впрочем, Том его предвосхитил:

— Больше записей этого автора мне не попадалось. А если найдется что-то еще, отдам, пожалуй, директору. Да, мне уже не нужно мировое господство, Гораций, вы не представляете, какое облегчение!

Зельевар поперхнулся и потрясенно уставился на бывшего ученика.

Тот с удовольствием сделал глоток Эрл Грея и улыбнулся:

— Бергамот очень хорошо маскирует некоторые примеси, не так ли? Люблю этот чай…

Слизнорт покрылся холодным потом.

А гость продолжал, улыбаясь и с видимым удовольствием делая глоток за глотком:

— Я вас понимаю, коллега, вы тоже многим рисковали. И не имею претензий — сам бы поступил точно так же. Самое главное, клятву вы мне уже принесли, так что в какой-то мере я могу считать вас хоть и не сподвижником, но сочувствующим — определенно. Так?

Профессор кивнул.

— А теперь позвольте вас оставить, и еще раз благодарю. За чай, — Том тонко улыбнулся и встал.

Распрощавшийся с гостем Гораций Слизнорт пошел в лабораторию и долго смотрел, как переливается роскошная чешуя его утешения, и поглаживал небольшой пузырек, на содержимое которого он мог бы… он мог бы…

«А ведь Том совершенно адекватен, — пришло вдруг ему в голову. — И кто нас всех пугал превращением талантливого выпускника в неуправляемого монстра? Нет, ну какой же он монстр?.. Но каков… — Гораций вздохнул. — Сподвижник… Ну, почему бы и не сподвижник?!»

Толстые, но чуткие пальцы все еще поглаживали гладкое стекло…

* * *

Том наконец отправился в библиотеку, но прямым путем ему туда попасть не удалось. В коридоре ждала засада сначала в виде группки девушек, протянувших ему на подпись плакаты, но, к счастью, постеснявшихся вступить в разговор. А за поворотом — еще одна, в лице той самой компании, с которой он так занимательно и с большой материальной пользой провел эту ночь. Не хватало только Северуса. Вперед выступил старший Блэк:

— Благодарю за прекрасный пикник, милорд, могу ли я надеяться, что вы окажете честь отобедать у нас в мэноре?

И только что ножкой не шаркнул.

Милорд милостиво кивнул и улыбнулся, увидев, как младший брат, приоткрыв рот, смотрит на старшего:

— Ты кто и куда дел моего брата?

— Когда будете готовы, пошлите мне сову, я постараюсь выкроить пару часов. А сейчас я бы посоветовал вам пройти на занятия.

Ну вот, наконец, любимая дверь, тихонько скрипнув, пропускает его в почти что святая святых школы. Когда он был первокурсником, это место было для него воистину лучшим на земле. Да и сейчас ничего себе. Том улыбнулся своим мыслям.

Ирма Пинс подняла на него свои непроницаемо-черные глаза, в которых мелькнуло удивление и… радость?

— Доброго дня. Что угодно милорду?

— Доброго и вам, мадам Пинс, — Том пока решил не использовать имени ее рода. — Я здесь, чтобы вас порадовать.

Удивление. Восторг от удивительной инкунабулы. Благодарность. Как она гладит ее переплет… из человеческой кожи, кстати… Знает об этом? Нет?

Он не торопясь, с удовольствием смотрел, как сменяются эмоции женщины. Любовался гордой посадкой головы, благородством каждого жеста. А перед глазами в то же время стоял аврорский протокол… Нет, сейчас не об этом. А может быть, и никогда об этом. Что ее могло подвигнуть на такое, если это правда, разумеется? Или все же навет?

Том почему-то был уверен, что разгадает это, когда увидит женщину, но ни ее поведение, ни взгляд не дали ему даже намека. Да уж, понадеялся на свое чутье и на способности легилимента. «Просто библиотекарь», ну да, конечно. Легкая попытка проникнуть в ее разум не принесла ему ничего, словно этого разума вообще не было. Фантастика…

Но торопиться он не будет. С такими делами — не следует.

Ирма Пинс смотрела на этого удивительного мужчину с радостью и сожалением. То, что этот человек — единственный за последние годы, который не оставил ее равнодушной к своей персоне… Да что от себя-то прятать, он был тем, кто ей понравился, а не просто заинтересовал. Причем настолько, что она впервые за десять лет начала думать о мужчине.

«Губа не дура, — иронизировала она над собой. — Выбрала же самое лучшее. Милорд Певерелл. Самый сильный маг, определенно».

Она хорошо